и потом всё-таки я главный редактор «Сельской нови», а ты пока просто журналист. Это мой приказ. Собирайся, Андрюша, в командировку. Три дня у тебя есть…
Главный редактор, худенький пожилой человек с седой аккуратной бородкой и золотой оправой очков на кончике носа, устало вытер платком выступившую на лбу испарину и сел в кресло.
– Ну, что вы так, ей Богу, Аркадий Петрович! Я же не возражаю. В глубинку – так в глубинку. И «уазик» возьму, и Колю. Смотаюсь туда-обратно. Действительно, дел-то. Откуда такие тревоги? Дайте Коле денег на бензин, и я поехал.
Главный редактор газеты Аркадий Петрович был из журналистов старой закваски, того, советского времени. Любую проблему он принимал близко к сердцу и торопился её решить. Причем в кратчайшие сроки, то есть, немедленно. Как учила родная партия и любимое правительство. Ну, а быстро отчитаться о выполнении задания – так это вообще святое дело. Время изменилось, страна изменилась, поменялись отношения, а Аркадий Петрович – нет.
Андрюша не настаивал на этой формуле. Возможно, время и не изменилось. Возможно, изменились люди. По этому поводу он хотел было выдать шефу целую тираду, но не успел. Философские мысли едва начали своё привычное брожение в его молодой и весёлой голове, как Аркадий Петрович нарушил начавшийся процесс. Он вскочил с кресла и начал ходить по тесному кабинету районной редакции, чудом не налетая на углы письменных столов. От нахлынувшего волнения он вначале стал кусать кончики седых усов, а затем бледные губы.
– Понимаешь, Андрюша! Обидно. Какая-то сволочь строчит на меня пасквили, а он верит.
– Кто? – не понял Андрюша.
– Как кто? Первый! – редактор поднял палец, указывая на потолок. – Тьфу, ты! – поправился он, смешно осмотревшись по сторонам, словно нашкодивший школьник. Глаза под очками несколько раз моргнули, и главный редактор продолжил разговор, но уже в совсем ином тоне:
– Это я по старой привычке – «первый», – как бы извиняясь перед Андреем, тихо сказал он. – Андрюша! Раньше так называли первых секретарей райкома партии! За – ме – нательный был человек. Герой! Глыба. Чудесный человек. Мечта! А этого разве можно назвать «первым»? Собака он, а не глава районной администрации. Ты знаешь, Андрюша, как он меня сегодня обидел? Как обидел, Андрюша! Кровно обидел. Меня, интеллигента в третьем поколении. Меня, чей отец стоял у истоков советской журналистики. Он, как варвар, как садист, просто пнул ногой вот сюда.
Аркадий Петрович показал пальцем на свой худой зад и остановился перед Андрюшей. Он так печально посмотрел ему в глаза, что показалось, ещё секунда – и он заплачет. Лицо главного редактора скривилось, на шее отчётливо проступили мурашки, и он выдавил из себя тихим шёпотом:
– Пнул меня, собака, под зад! И обозвал сукой…
Аркадий Петрович немного помолчал и, повысив голос на полтона, добавил:
– Меня сукой…, чей отец стоял у истоков советской журналистики.
