Окно. – Вначале нас приглашают на вернисаж и суют под нос нечто сверхсубъективное и сверхнепонятное, мы тупо вертим головой, но нам говорят, что мы просто недостаточно эрудированны, в нас нет творческой жилки, и заставляют прослушать не менее бредовую, чем сами произведения, лекцию на тему «Малево – как искусство». Мы внимаем. Мы саркастически киваем. В душе мы не согласны. Ничего не понимая, делаем вид, что поняли. И вот – кто-то рядом зааплодировал, кто-то сказал: «божественно, гениально, сверхзадачливо». Мы озадачены. Мы удивлены и обеспокоены. Мы начинаем сомневаться в себе. Мы мечемся. И вот – нас уже нету. Мы восхищены, и, безумствуя, кричим в общем хоре: «Архи, гипер, вне всякого…» И видим за Погасшим Окном то, чего там никогда не было и даже не намечалось – начало, конец, становление, сверхзадачу… И всегда найдется грязнолицый кандидат из давно позабытого протухшего отдела, который ляпнет: «Сие есть прорыв, сие есть сие…» Эх, да что там говорить: сиволапая-онучая у нас элита, а народ – вислоухий. – Заведующий сектором ино-странных дел замолчал, подошел к картине, сдул с багета пыль и брезгливо передернулся: – А сколько интеллектуальных выползней в искусстве последнее время появилось, сколько нарывов – «искусство ради искусства», квадрат ради квадрата! И один другого переплевывает. Слóва в простоте вымолвить не можем. А сказать по правде, посредственность боится реализма…
– Это вы, по-моему, о себе, – тихо вставил Дипломат.
Но Портфолио, продираясь через макулатуру собственных мыслей, не расслышал его слов и воскликнул:
– Черноквадратники!.. Вот что скажу: черно-квадратники!
– А вы, стало быть, не посредственность? – справился Дипломат, не скрывая глумливой ухмылки.
– Я? Я? Нет, конечно, – изумился Портфолио. – Я не посредственность уже хотя бы потому, что понимаю, что я – посредственность… А они этого про себя не понимают…
– Круто сварено, ничего не скажешь, – фыркнул Дипломат, разлив по рюмкам.
– Они считают, что всё это… – чокнувшись с Дипломатом, Портфолио сделал неопределенный жест в сторону картины, – …и есть искусство. Они, они… – Он безнадежно махнул и выпил: – Да что тут скажешь… Хапуги! Воры! Убивцы! Художественные мародеры, поэтические мошенники, прозаические тати! – раздухарившись, вдруг выкрикнул пьяноватенький чиновник. – А если честно, – изрек, перейдя на жаркий шепот, – то это – мазурики и новаторы от сохи. Пакостное жулье, выдающее эрзац за оригинал, прикрывающее нутряную пустоту внешней формой. Они полагают, что это интеллект и новоформие из них прет? А на самом деле – дурь, чахоточность и бессилье. Малокровие, если хотите, – малоформие и малознание. Знаете, из аквариума уху можно сварить, но из ухи-то аквариум не нацедишь… Вы уж меня за малость-выпитость простите, но не могу иначе объяснить. Чтоб дураку его дурость показать, надо до этой дурости, к сожалению, опуститься, но главное – себя в ней
