style="font-size:15px;"> Любой род человеческой деятельности имеет свои особенности. Наш священнический, кстати, тоже. Именно нам чаще, чем кому бы то ни было, приходится сотрудничать с работниками ритуальных услуг. Я имею в виду тех, которые сперва заносят усопшего в храм для отпевания, затем выносят гроб и отвозят его на кладбище. Но это я так, больше для красоты говорю «заносят», «выносят». На самом деле гроб обычно «затаскивают», пыхтя и отдуваясь, трое-четверо мужичков странного вида и в таких же странных одеждах. Например, в каком-нибудь военном кителе без погон или спортивном трико неуместного красного цвета.
Раньше было не так. Я еще помню время, когда похоронами занимались сослуживцы усопшего, его родственники или соседи. Они же и сбрасывались на похороны и помин. Люди помогали друг другу, и погребение становилось общим делом. Кто-то подряжался идти копать могилу, кто-то готовил селедку под шубой и салат оливье. Вместе хоронили и вместе поминали, обычно дома и редко в ресторане. И одевались, кстати, в приличествующие одежды, включая и тех, кто нес гроб и кто его закапывал.
Потом вместо родных и сослуживцев похоронами занялись специализирующиеся на этом деле многочисленные фирмы по оказанию ритуальных услуг. Они взяли на себя все хлопоты и по перевозке усопшего, и по рытью могилы. Оказалось, что это удобно, и к ним стали обращаться. Поначалу могилы копали все больше алкоголики и бывшие зэки, потом вдруг как-то сразу появились узбеки и потеснили алкоголиков. Появление в храме иноверцев воспринималось как что-то неправильное. Все знали, что их труд нелегкий и что они давно уже заменили наших людей на многих тяжелых работах. Им сочувствовали, жалели, особенно зимой в морозы, и все же понимали – это неправильно. Потому что есть нечто такое, что мы должны делать сами, несмотря на то, что это трудно и доставляет нам, пока еще живущим, множество хлопот и неудобств. Прощание с близким человеком для семьи дело очень личное и почти всегда соприкасается с храмом. Оно и понятно. Душа усопшего дорогой отцов отправляется в вечность, а если не отцы, так праотцы были людьми верующими, церковными. Когда, как не при таких грустных обстоятельствах, задуматься о вечном?
Но к хорошему привыкаешь быстро, и отказаться от услуг иноверцев уже не было сил. Потому гастарбайтеры продолжали исправно хоронить православных.
Помню, как-то зимой отпевал усопшего. Гроб заносили и выносили из храма четверо похоронщиков: один наш и трое узбеков. Гроб внесли, а сами встали в тамбуре за стеклом, грелись и смотрели, как мы молимся. Один из узбеков тихонько прошел в уголок, прижался к теплой батарее и тут же уснул. Уснул и захрапел. В храме людей мало. Он храпит, и храп раздается под сводами. С одной стороны, мне неудобно перед людьми, а с другой – рабочего жалко. Он ведь не просто так уснул. Кивнул головой близким покойного, мол, как поступим? Те рукой – а, пусть спит. Не буди. Так и отпевали. Я еще подумал, как хорошо получилось: первое доброе дело в память об усопшем человеке.
Сегодня узбеков нет, уехали. Потому работают все больше наши ребята,
