снова и снова забирали в милицию, предоставляя «на халяву» кров и стол. Однако, уже будучи «на тюрьме», Юра Юродивый наотрез отказывался мыться, стричься и в результате благоухал так, что рядом с ним в камере редко кто выдерживал больше суток.
– Круглого, голубя, сейчас с этим и поместим, – плотоядно усмехнулся начальник дежурной смены. – Пусть они, сизокрылые, друг на дружку любуются.
Этот мелкий садизм был, видимо, лишь началом тех неудобств житейского плана, кои ожидали Круглого Павлика в стане его заклятых врагов. И Колосов решил поспешать с беседой, пока Круглый, узрев своего вонючего сокамерника, не озлобился и не замкнулся.
Когда конвой ввел Свайкина в следственный кабинет изолятора, Павлик с тоской оглядел выкрашенные серой масляной краской стены и крохотное зарешеченное оконце, а потом сел на привинченный табурет и обхватил бритую голову руками. Колосов минуты две молча созерцал его розовую макушку, а потом заметил как бы между делом:
– Ну, это еще не самое плохое место, Паша. Отнюдь. Будут у тебя места и похуже. Как пить дать.
Свайкин не шевелился, напрочь игнорируя собеседника, которого, кстати, распрекрасно узнал. Как же, тот самый мент, который тогда, два года назад, когда все так плохо начиналось и так благополучно кончилось в суде, на нескольких вот таких же беседах ядовито отравлял ему, Свайкину, уже начинавшую помаленьку налаживаться жизнь.
И тогда, и это Круглый Павлик тоже распрекрасно помнил, мент своего добился… Словом, с глазу на глаз с ним в кабинете Свайкин сознался в убийстве палаточника. Его тогда, правда, несколько успокаивала мысль, что постыдная уступка этому легавому – всего лишь слова, слова, слова. Как говорят бывалые люди – пустая мурзилка.
– «Вышку» и на этот раз по нашей гуманности ты, конечно, навряд ли получишь, Паша, врать и пугать тебя не стану, но… – продолжил Колосов задушевным тоном. – Но насчет пожизненного… Или, на худой конец, четвертачок…
Свайкин дернулся, словно его ужалили, и впился в мента яростным взглядом: Колосов грустно усмехался, словно жалея его, пропащего, а сам думал – вот сейчас Павлик лихорадочно кумекает, о каких же еще налетах (помимо красноглинского разбоя) может быть известно оперативникам. За ними много, много всего – по гляделкам его бегающим это ясно, но вот насчет убийств…
– Прошлый раз все тебе гладко сошло с рук, Паша. Легким испугом отделался. И обнаглел. Ой как обнаглел, парень. – Колосов скорбно пригорюнился. – Но ты думаешь, то твое прежнее забылось? Пусть не доказали тебе, но разве такое мы забываем, Паша? И теперь вот, ежели приплюсовать в совокупности – ну понимаешь, не маленький: один пишем, три в уме – все это твое прошлое и нынешнее, то получается… «Вышка» бы получилась, дорогуша. Но так как сейчас у нас на дворе гуманность, то…
– Ты што от меня хочешь? – хрипло спросил Свайкин. – Ты… ты зачем меня вызвал, а? Чего тебе опять от меня надо?!
