следили за процессом лечения. Иногда Лауре разрешали раздирать щеки ногтями. Врачи педантично заносили в тетради результаты:
– Но иногда мне сковывали руки за спиной… – Лаура помотала головой:
– Я просила врачей снять наручники, просила почесать мне лицо, а они отказывали… – в сердце поселилась похожая, раздирающая боль:
– Я не имею права скрываться… – Лаура выбросила обжигающий пальцы окурок, – Мишель, наверняка, бежал от нацистов. Он все мне расскажет, и надо уходить отсюда. Погоня может быть рядом. Уходить поодиночке. После такого, он не захочет со мной жить… – Лаура дернула искалеченной щекой:
– Я ничего не скрою от Мишеля. Как тогда, перед венчанием. Пусть он решает, как быть дальше… – выпрямив спину, Лаура пошла к дому Ворона, на невысоком, зеленеющем пригорке.
Вокруг него витал тонкий аромат сухой травы.
Мишель, осторожно, пошевелил пальцами:
– Я упал, на горном склоне. Вдали росла зелень, я слышал крики птиц, было тепло… – сейчас ему тоже было тепло. Подвигав левой рукой, он поморщился:
– Еще болит. Но меня вымыли, перевязали… – он изучил бинты:
– Это вовсе не бинты, а грубый холст. Лежу я на циновке… – высушенную траву сплели в прочную подстилку. Он провел ладонью по теплой поверхности:
– Лежанку сделали. Меня нашли, какие-то люди… – он аккуратно открыл глаза. Потолок в хижине оказался низким, бревенчатым. Стены тоже срубили из дерева:
– Пол здесь тоже настелили… – Мишель присмотрелся, – что за чушь, в Антарктиде не растут деревья. Вряд ли подобравшая меня экспедиция успела вернуться в Патагонию… – Мишель понимал, что экспедиция не построила бы хижину из несуществующих в Антарктиде бревен:
– Но это не могут быть немцы, – успокоил он себя, – немцы бы возвели такие конструкции, как на севере, в Новой Швабии… – Мишель много раз слышал название оазиса от охранников:
– Мне ничего не говорили, но понятно, что, для отопления базы, они использовали подземные источники горячей воды… – поискав глазами, он не обнаружил в небольшой комнатке очага:
– Но очаг и не нужен, здесь тепло, как летом. Тем более, это не единственная комната… – крепко сколоченная, закрытая дверь вела куда-то еще.
В ногах лежанки он обнаружил лагерную робу, и немецкую куртку с шапкой. На полу стояли ботинки. Потянувшись за одеждой, Мишель хмыкнул:
– Все привели в порядок. По циновке я бы сказал, что здесь индейцы живут, но какие индейцы, в Антарктиде… – на лежанку бросили несколько тюленьих шкур и легкое, прочное одеяло:
– Новая Швабия находится в семидесяти километрах от океанского берега, – вспомнил Мишель, – здешние жители, кем бы они ни были, явно бьют тюленей.
У предполагаемых индейцев, тем не менее, нашлась и дорогая шерсть. Мишель потрогал выцветшую, потрепанную
