летней жизни, память о которой всегда жила в дальнем уголке ее сердца.
Только около года назад и во многом благодаря дедушкиному дому Ирина осознала, как ей хочется, как важно для нее научиться любить каждого из всех своих четверых детей. Одинаково любить? Нет, конечно, по-разному, но с равной силой, с равным интересом к таинственной жизни души каждого своего ребенка.
Все предыдущие годы смыслом и центром ее жизни был только старший сын Алексей. С первой минуты его рождения или даже раньше, когда Ира, затаив дыхание, прислушивалась к «потягушкам» в животе, она уже обожала своего ребенка. И потом, переполненная любовью и нежной заботой, она выстраивала под него всю свою жизнь. Первое время муж, возможно, и досадовал из-за всех этих восторгов, обращенных к сыну, но терпеливо ждал, надеясь, что Ира насытится материнством и вернет первое место в своем сердце ему, законному супругу.
Собственно, отношения у них были совсем неплохие. Вторая беременность оказалась неожиданной и уж точно не запланированной. Полуторагодовалый Алешенька был таким маленьким, так нуждался в заботе. Ирина сразу представила, как сначала беременность, а потом грудной младенец будут выматывать силы, отнимать все время, а самое страшное – разрушат этот прекрасный мир, в котором любимому Алешеньке так хорошо с ней, его мамой. Решение сделать аборт показалось Ирине естественным, тем более что и ее мать в свое время прерывала беременность. Муж был против, но настаивать не стал: это все-таки были «женские дела».
Вернувшись из больницы после аборта, Ира с еще большей энергией занялась сыном: группа раннего развития, массаж, консультации у специалистов – у Алеши стал развиваться диатез, и, конечно, надо было находить лучших врачей. Так что третья беременность была уже совсем некстати. Да и отношения с мужем как-то совсем разладились. Ирина сделала второй аборт. Было тяжело и противно. Но зачем заводить еще одного ребенка в семье, где муж возвращается домой к ночи подвыпивший, циничный, безразличный и к жене, и к сыну?
Развод был естественным выходом, подкрепляющим, по мнению Ирины, ее решение сделать аборты: осталась бы одна с двумя детьми как полная дурочка. А так никакого одиночества Ирина не чувствовала, по-прежнему много времени уделяла сыну и постепенно привыкала к мечте о другом мужчине: сильном, богатом, деловом. Именно такого она должна была найти теперь, когда ощутила себя разборчивой и опытной женщиной.
И действительно, деловой и богатый мужчина скоро появился. Его звали Борис, он хорошо относился к Алексею, дарил подарки, у него были прекрасные манеры и… нерешенные проблемы с предыдущей семьей. Так что новую семью он пока создать не мог и очередную беременность Ирины приговорил одним словом: «несвоевременно».
И вот несколько лет назад, когда ей уже было за сорок, отношения с Борисом остались в далеком прошлом, а новые ни с кем не склеились, когда Алексей стал демонстративно жить своей собственной жизнью, бездонная пустота стала исподволь захватывать душу Иры. Собственно, было только одно место на свете, которое каким-то своим тайным способом могло этой пустоте противостоять, – дедушкин дом, который после смерти хозяина перешел к другим, более молодым родственникам и все-таки продолжал хранить в себе запахи и звуки давних счастливых времен.
Ирина приезжала, сидела по-деревенски на завалинке, смотрела, как на другом берегу речки постепенно восстанавливали старую сельскую церковь. С ее строительством знакомый пейзаж принимал удивительно новый и в тоже время законченный вид. Когда строители уехали, Ирина не удержалась и вечерами стала приходить к храму, скромно опускаться на край скамеечки поближе к клумбе, пока подальше от церкви.
Сидела там, думала, и что-то ничего не складывалось в ее голове, только слезы подступали все ближе и ближе. Когда рядом оказалась женщина, ухаживавшая за цветами, Ира просто кинулась к ней и принялась рассказывать про свою жизнь, рыдая, вспоминала обиды, говорила об одиночестве.
«Сколько деток-то у тебя?» – спросила женщина. – «Сын Алексей, в институте учится».
– По ком же ты так плачешь?» Ирина задумалась. Неужели только о себе? Она вдруг вспомнила такие же безутешные свои слезы тогда, много лет назад, в больнице, после первого аборта.
Перед «операцией» все девочки бодрились, больше молчали, но вид у них был упорный, решительный. Зато потом, когда все было сделано, в палате стоял стон. Рыдала и Ирина, понимая всем своим существом, что ее ребенок погиб, что ничего уже нельзя поправить. Изо всех сил она старалась убедить себя, что никакого ребенка и не было, что надо просто забыть этот страшный день и все. И будто бы даже получалось. Ведь смогла же она сделать еще два аборта, каждый раз ожесточенно доказывая себе, что это правильно, что только так и нужно поступать.
«Не плачь, милая, не надо так убиваться. У Бога все живы», – утешала Ирину женщина. У Бога все живы! Эти слова поразили Иру. Казалось, она всегда это знала, но жила совсем по-другому, так, будто думать об этом человеку до поры до времени ни к чему.
Но
