о и ближнего зарубежья, в основном в Москву и Санкт-Петербург.
Одни, подвизались рисовать портреты новоявленных вождей, криминальных авторитетов, олигархов, банкиров, звезд эстрады и кино, других «денежных мешков», жирных котов», их домочадцев и любовниц, породистых лошадей и псов, натюрморты и пейзажи. Другие мастера кисти и резца изображали на фасадах дворцов, вилл, коттеджей и особняков, что на Рублевке, во Внуково, в Балашихе и в прочих элитных местах, фамильные графские и дворянские гербы.
Зная о пристрастии Суховея к собакам, друзья убеждали, что у российских политиков, бизнесменов, банкиров, звезд шоу-бизнеса одним из атрибутов состоятельности и процветания считается не только наличие дворцов, замков, роскошных самолетов, вертолетов, яхт и автомобилей, но и породистых лошадей и собак. Некоторые из толстосумов, соревнуясь друг с другом, обзаводятся целой коллекцией, разномастной сворой псов: ламбрадоры, английские мастифы, долматины, питбули, ротвейлеры, бульдоги, овчарки, доги, доберманы, боксеры, гончие, чау-чау, не говоря уже о пуделях, спаниелях, таксах, болонках… Потому, мол, без заказов и денежной работы Суховей не останется. Будет рисовать портреты не только олигархов, их домочадцев, любовниц, но и лошадей, собак и кошек. Настойчиво звали в артель свободных живописцев-гастролеров
Третьи из живописцев, прежде под трафарет штамповавшие портреты Ленина, Маркса, Энгельса, генсеков и членов Политбюро, удачно устроились в мастерских иконописи, старательно рисуя лики святых. Тоже звали с собой в белокаменную, гарантируя в месяц, как минимум 700-800 долларов, почти годовую пенсию Суховея. Если заказчик не окажется жадным, то крупно повезет, несколько тысяч «капусты» можно срубить за полотно. Так они за зеленоватый цвет называли американские доллары.
Евдоким Саввич поначалу «загорелся», появились блеск в глазах, творческий подъем и вдохновение. Вспыхнули мечты об организации персональной выставки. Но вскоре спустился с небес на грешную землю, наступило отрезвление. Он подумал: «На кого я оставлю Джима, квартиру и дачу? А тут еще с братом Никитой случилась непоправимая беда, скончался от цирроза печени, осталась его квартира с нарастающими, как снежный ком, долгами за коммунальные услуги». Решил Суховей повременить, сломя голову, не срываться с насиженного места, пока не избавится от вороха навалившихся проблем.
– Что ты, Рафаэль, такой пришибленный, озабоченный? Больно смотреть, не с той ноги встал или заболел? – остановила художника на лестничной площадке соседка сорокатрехлетняя Тамила Швец и, не дождавшись ответа, продолжила. – Глаза потускнели, вид жалкий, словно в воду опущенный. Что случилось, поделись, может легче станет, на миру, как говорится, смерть красна?
– Эх, Тамила Львовна, свалилась на мою голову беда? Сам еще не могу толком разобраться, – признался Евдоким Саввич.
– Не томи душу, Рафаэль, ближе к телу, – поторопила она.– Выкладывай, как на духу, может, чем по старой дружбе и помогу.
Художнику льстило сравнение с великим итальянским живописцем, поэтому не возражал против такого обращения.
– Досталась мне от старшего брата Никиты двухкомнатная благоустроенная квартира. Кроме меня у него никаких других родственников, одинок был, как перст. Жил холостяком-бобылем. Недавно я вступил в права наследования, документ получил.
– Так радоваться надо. Поздравлю!
– С чем поздравляешь? Чему радоваться, смерти брата? Думай, что говоришь? – упрекнул он.
– Что жилье, квадратные метры, а значит и богатство подвалило, – ответила соседка. – А что, касается смерти, так человек не вечен. Придет и наш черед. Погоревал, скупую мужскую слезу вытер и будя. Ты ведь не собираешься, как мечтал поэт, лет до ста расти без старости?
– Нет, но хотя бы еще лет пятнадцать-двадцать Господь даровал.
– Губа не дура. Значит, решил лет до восьмидесяти трех дотянуть?
– Сколько Господь отмерит, так тому и быть. Одно у меня пожелание умереть не от несчастного случая, рук злодея или, как Никита, от неизлечимой болезни, а своей естественной смертью без мучений и страданий. Заснул и не проснулся.
– Хорошее пожелание. Никто не желает боли и страданий, – поддержала Швец.
– Так вот мне эта пустующая квартира, словно корове седло или телеге пятое колесо. Растут долги за жилищно-коммунальные услуги. Как чемодан без ручки. Нести неудобно, а выкинуть жалко. Попробуй жирным крысам из ЖЭКа докажи, что я там не живу, есть свое жилье, а квартира брата пустует. Совсем обнаглели, требуют стопроцентной оплаты, хотя в квартире никто не живет. Насчитали по два куба холодной и горячей воды, будто я крокодил. А кроме того за газ, канализацию, лифт, антенну, вывоз мусора, уборку территории. Я ведь ни чем не пользуюсь. Грабеж средь бела дня! Как так можно?
– Можно, но осторожно, – съязвила Швец. – Плати по показаниям счетчиков.
– Легко сказать. Дело
