без его разрешения даже шага! Это чересчур! Это просто какая-то дурацкая карикатура на свободную, безоблачную Деллафию, где в камере для преступников сидит империта. Смешно!
Лучи солнца давно ушли из ее тюрьмы, а вскоре небо начало наливаться густой синевой. Наблюдая за его темной притягивающей глубиной и пустотой, Дели отчего-то вспомнила глаза трайда Мариона. Они также наполнялись угрожающей краской в минуты гнева и становились еще более красивыми. И они такие же глубокие и в то же время какие-то непостижимые, непонятные и пустые, словно трайд пытается запрятать свои мысли и чувства, как это небо прячет звезды за облаками, не допуская никого в свой внутренний мир или, боясь допускать, кого бы то ни было. Какой же он на самом деле, черствый трайд Марион? На первый взгляд он жесткий, грубый, колючий, даже жестокий и неприятный тип, любящий показать свою власть, покомандовать, поорать, и он недолюбливает ее, империту, впрочем, как и она его. Девушка могла бы при желании подобрать для него множество других нелестных эпитетов, вроде: невежественный, резкий, заносчивый, самоуверенный, хамоватый, и вспомнить, как он вел себя по отношению к ней, как он называл ее дурой без мозгов и всячески унижал. Конечно, Дели этого ему никогда не простит, но сейчас ей не хотелось думать об этом, а хотелось заглянуть внутрь трайдовой души хоть одним глазком и посмотреть, что он представляет из себя, убрав прочь офицерское звание и его обязанности. Такой ли он пустой и малопривлекательный, как и внешне.
Трайд был загадкой, а империта обожала разные таинственности, секреты, неизвестности и еще больше обожала их разгадывать. При всем при этом это ничуть не мешало ей недолюбливать офицера.
В ее глазах он был очень странным, в нем уживалось и плохое, просто отвратительное, и не столь плохое. Тогда, в камарленских пещерах, когда они вдвоем блуждали по бесконечным туннелям, в глазах трайда промелькнуло что-то такое, что Дели стало немного жаль его, потому что в этом взгляде было столько отчаяния, боли, уязвимости и тоски, которых она никак не ожидала от такого человека, как трайд. Значило ли это, что в душе, где-то в глубоких недоступных недрах своего существа он скрывает чувствительного, ранимого деллафийца, которого что-то терзает, который способен испытывать боль, тоску, обиду, страх? Может быть трайд под маской требовательности, жесткости, непроницаемости, холодности хочет спрятать от людских глаз свои слабости, которые есть, в принципе, у каждого? И зачем ему нужно изображать из себя эдакого железного человека, почти бездушную машину?
Или он хочет задушить в себе слабую, излишне ранимую, трусливую сторону, становясь черствым, жестоким, властным? И, если это так, если в трайде сидят два совершенно разных деллафийца, то какой из них настоящий?
Это была загадка, и Дели решила, во что бы то ни стало разгадать ее, рано или поздно, и тогда уж трайд поплатится за все свои опрометчивые слова, брошенные ей в лицо.
Ночь уже сгустилась. В набежавших облаках изредка проглядывали крохотные звезды. Отсюда, из подземелья, через
