марта – день преподобного Василия исповедника. В народе – Василий Капельник, Дроворуб. На батюшку Василия зима плачет. С крыш капает, а за нос цапает. Тоже приметная дата: на Василия солнце в кругах – к урожаю; если Васильев день со снегом – лето жди мокрое. Смотрели и стенки потаечных кругов вокруг древесных стволов. Стенки круты – весну следует ждать спорую, пологие – холода затянутся. Наблюдали и за сосульками – длинные сосульки – долгий будет и лён. А если Василий с дождём – лету быть доброму.
Всё утро бился я над непокорной фразой, да без толку. За это время солнце, заглянув в окно через левый верхний угол, прогулялось по жёлтым половицам и прочно угнездилось на столешнице письменного стола. Натруженные глаза скоро устали от яркой поверхности листов бумаги, и я оставил работу. Свободное место тут же заняла кошка. Она улеглась прямо на писанину, подставив горячему солнцу свой широкий живот. Кошка должна была скоро принести потомство. Котята уже давали о себе знать, барахтаясь в тёплом материнском нутре. На кошкином животе от этого, в самых неожиданных местах, вздувались вдруг и опадали желваки. При каждом особо сильном толчке кошка дёргала шкурой, встряхивая пёструю шерсть, и в воздух поднимались мелкие пылинки. Солнечные лучи оцвечивали их, и со стороны казалось, будто над животным кружат роем и мерцают золотые искорки.
Решив дать отдых глазам и мыслям, я оделся и вышел из квартиры. Открыл дверь подъезда и чуть не отпрянул. И, хоть назад и не качнулся, но глаза зажмурил. Так резко белы, светились на дворе сугробы. Солнце, оказывается, если в квартире только гуляло, то уж на улице, резвилось вовсю. Но вместе с солнце гулял и северный ветер. Порывистый и резкий, он наотмашь хлестанул меня по щеке, ознобливо цапнул за ухо и, отпрыгнув, принялся перебирать ветвями дворовых тополей.
Я обошёл дом с угла и прислонился к стене. Сюда сиверко не задувал, и на пригреве можно было даже снять шапку. С крыши дома тарабанила капель, и, похоже, уже не первый час. В плотном, убитом подошвами сапог снегу тротуара, образовалась глубокая лужа.
Капли падали на поверхность воды, вздувая её крутыми буграми. Казалось, что в глубине лужи взрывает кто-то малыми порциями раз за разом динамитные заряды. Капель была такой частой, что капля била каплю. Не успевал опасть бугор от первой, как в это же место ударяла следующая, кроша воду тонкой пылью. Солнечные лучи купались в этом туманном облачке над лужей и плавились радугой. Правда, очень маленькой и всего из двух цветов. Красного и жёлтого.
Вокруг лужи прогуливались голуби. Две подтянутые голубки топтались у края открытой воды и тонкими носами перебирали капли радуги. Запрокинув головы, они глотали снежницу, и мне хорошо было видно, как волнуются их нежные горлышки, пропуская влагу. Ещё один голубь, самец, выводил вокруг голубок и лужи неправильные круги. С похотливо раздутым зобом и встопорщенными перьями, он казался вдвое крупнее и значительнее подружек.
Чуть в стороне подпрыгивал на снегу воробей. Маленький и серый, он,
