ия… Возможно, вы не поверите, но я никогда не мечтал служить актером в театре. Ну не тянет меня на подмостки – и все тут! В крайнем случае согласен быть режиссёром… и то в кино. Однако случилось мне пройти первое прослушивание или просмотр, не знаю даже как и назвать.
А было дело так. Я только что успешно сдал экзамены в Менделеевский институт. Не с первого раза, правда, и все же СДАЛ! Настроение! Хочется весь мир обнять. Начало лета. Словом, вы меня понимаете.
А вот моя знакомая, девушка самых возвышенных чувств, просто бредила театром.
– Хотя жизнь и театр, а мы актеры в нем, но жизнь без подмостков и кулис для меня лишена всякого смысла. Я рождена быть актрисой! Театральной актрисой! – говорила она, закатывая бирюзовые глаза к голубому небу.
Она только готовилась к вступительным экзаменам. Нервничала ужасно! Чтобы как-то успокоить, ободрить, я, провожая ее к вожделенному институту, без умолку болтал о том, какая она талантливая, как надо держать себя на экзаменах, что все будет замечательно, и все такое. И не заметил, как мы оказались в маленьком дворике с неработающим симпатичным фонтанчиком посередине.
Почти весь дворик был заполнен дарованиями приблизительно моего возраста. Слово «дарования» произношу без всякого сарказма – надо было видеть их лица. Здесь следует отметить, что лица эти по большей части были обращены к солидной двери старинного здания, на которой конторскими кнопками были прикреплены листочки. Каждый мог вписать себя, оставалось только дождаться, когда дверь откроется и долговязый студент снимет их и зычным голосом призовет пятерых по списку следовать за ним. Это было так торжественно и страшно, что неокрепшая психика некоторых не выдерживала и они не решались войти в святилище. Сопровождающему приходилось несколько раз громогласно повторять фамилии, что вселяло в абитуриентов еще больший трепет. Они так пугались, будто все являлись однофамильцами. Вид выходящих также не прибавлял уверенности. Естественно, это крайне отрицательно действовало на мою спутницу.
И вот в очередной раз выходит «ангел смерти» и призывает на судилище. Четверо обреченных отозвались, а пятый молчит. Гробовая тишина! Никто не признается, виду не подает. И как на грех этот трусишка оказался моим однофамильцем. Представляете?
Все дергаются, нервничают, смотрят друг на друга, словно кругом одни предатели или прокаженные. А студент и рад – талант выказывает, в раж входит – зов все гуще, свирепее. Моя знакомая глаза закатила, побледнела – сейчас в обморок упадет. Что делать прикажете?
Ну, пришлось взять да заявить: я, мол, такой-то и нечего здесь дантовские сцены разыгрывать – и так публика на взводе.
Подействовало. У абитуриентов сразу отлегло от сердца; к знакомой нормальный цвет лица вернулся, и глаза на место встали; у меня словно камень с души свалился.
Четверо пошли за студентом, а я, конечно, остался у двери. Стою себе и в ус не дую. Однако не тут-то было! Дверь вскоре отворилась, и детина, бесцеремонно схватив меня за плечо, потащил вовнутрь. Я сопротивляюсь, пытаюсь объяснить. Какое там! Бесполезно! А один страдалец-дарование прямо-таки со всей силы в спину толкнул, гаденыш.
Ну, иду по коридору, не знаю, как и выкрутиться, а потом думаю: «Стоит ли так волноваться? Через минуту выгонят, делов-то». Даже повеселел.
Вхожу в зал, там за столами с бумагами расположилась комиссия, очень недовольная.
– Что это вы, молодой человек, себя ждать заставляете? Порядка не знаете?
Еще что-то говорят в таком духе… А седовласый мужчина, сидевший в пол-оборота и смотревший в пол, ткнул в мою сторону пальцем и грозно изрек:
– Басню!
Все умолкли.
Вот вы можете сходу рассказать какую-нибудь басню? Я их только в начальных классах учил, и то не очень твердо. Начни читать – в лучшем случае карикатура получится. Позорище!
Мне бы сейчас же промямлить извинения и уйти, но я возьми да брякни:
– А можно пародию?
Не иначе как лукавый за язык дернул. Тут опять все зашумели:
– Что это вы, молодой человек, себе позволяете? Это уже слишком! Порядка не знаете!
Однако седовласый (видимо, председатель), не отрывая взгляда от пола, махнув рукой, обреченно произнес:
– Валяй пародию.
Должен все же признаться, что буквально перед походом этим прочитал в журнале «Крокодил» заметку о том, как трудно переводить басни, какие нелепости допускают некоторые иностранные переводчики, мало и плохо знакомые с предметом. И как пример была приведена пародия на басню «Демьянова уха». Понравилась!
Вот и начал валять:
– В одном из рррусских грррафств сэррр
