инвалида. На досуге, Наум Исаакович размышлял, как лучше обставить убийство. Можно было организовать вручение Гольдбергу ордена, от чехов или поляков:
– Они смотрят нам в рот, и выполнят все приказы, но инвалид не дурак. Он не отправится опять на восток, одного раза ему хватило… – Наум Исаакович внес в блокнот запись:
– Французы, итальянцы… – легко соскочив с подоконника, Эйтингон взял карандаш, из бронзового, тяжеловесного письменного прибора:
– При отступлении немцы бросили всю обстановку, но мебель и безделушки, кажется, еще прошлого века… – в сороковом году проклятый изменник Воронов занимался депортациями буржуазного элемента из Литвы:
– Хоть бы он сдох, – пожелал Наум Исаакович, – хотя нет, он может пригодиться, сыграть роль брата… – перед отлетом в Каунас Берия намекнул, что товарищ Сталин недоволен, задержкой в создании бомбы. Несмотря на материалы, переданные Матвеем, физики буксовали. Лаврентий Павлович повертел золотое пенсне:
– Может быть, стоит расшевелить Ворону, дать ей стимул, чтобы она прекратила строчить популярные книжки для юношества и начала заниматься делом… – Эйтингон отозвался:
– Воронов сбежал, а ни с кем другим ее в койку не положишь, и угрозы с ней тоже не работают… – Берия поиграл дорогим паркером:
– Она не только физик, она инженер. Пусть строит гражданские сооружения. Ничего подозрительного, никаких военных проектов. У нас есть конструкторские шарашки… – он широким жестом очертил карту точек ГУЛАГа, на стене:
– Подыщите ей достойное место. Когда она втянется в дело, ей станет все равно, какие цифры ей приносят. Повторится ситуация, создавшаяся в Америке… – Эйтингон отдал распоряжение перевести Ворону на будущее строительство сахалинского тоннеля:
– Убьем двух птиц одним камнем… – он, рассеянно, чертил на листе загогулины, – я часто летаю в Де-Кастри. Ворона окажется под надежным присмотром… – он велел набрать в бюро исключительно арестованных женщин:
– Ворона может сдружиться с кем-то, разговориться с ней. Тогда мы поймем, как доктор Кроу оказалась в Пьюджет-Саунд… – вспомнив холодные, непроницаемые глаза ученого, Эйтингон решил:
– Но вряд ли она кому-то откроется, а пытать ее нельзя… – как следует, изрисовав слово «Италия», Эйтингон хмыкнул:
– Ватиканский орден он примет, несмотря на то, что он еврей. Девочка Кардозо католичка… – об этом сообщила Саломея, – но у нас нет рычагов давления на Ватикан. Франция ближе, туда легче поехать. Но французские ордена у него есть, даже два… – орденская планка инвалида могла поспорить с наградами боевого генерала:
– Однако итальянского нет, – подытожил Эйтингон, – пусть тамошние коммунисты, в правительстве, продавят вручение инвалиду побрякушки. Остальное будет за мной… – сунув блокнот в карман генеральского
