Сравнишь его с городским?
И сам ответил:
– В городе пыль и духота…
Отец, довольный уловом, разговорился.
– Пап, а на охоту меня возьмёшь? – подсуетился я.
– А как же! Осенью на уток, зимой на волков.
– На волков? – удивился я и не поверил. – На волков разве с ружьём ходят? На них винтовку надо или автомат.
– А голыми руками ещё не пробовал?
– Ты что ль ловил?
– Видел как. Маленький я был, а как сейчас помню. Повадился к нам на хутор волк ходить. Нынче у одних зарежет овцу, через пару дней у других. Прямо как на мирских харчах держать его подрядились. И видели мужики – здоровый такой, матёрый. Да-а, ходит и ходит, как зять к богатой тёще на блины. Пробовали подкараулить – чёрта с два!
– Вы бы собаками, – подсказал я.
– Прыткий какой! Собаки брешут, когда не надо, а когда нужно – их нет. Да и не боялся он собак, а ежели какая дура попадётся – только и житья ей. Да-а. Стали мужики почаще выбегать на улицу, поглядывать за ним. А он как – заберётся на крышу саманной стайки, пророет дыру и оттуда, сверху шасть, прямо на овцу. Та – «мя-мя!», и дух из неё вон. Рванёт ей глотку, выпьет тёплую кровь, и был таков.
– Страшно, ей-бо, – пожаловался я.
Плыли обратно узким проходом, густой и тёмный камыш подступал вплотную.
– Дальше страшней пойдёт, – отец не спеша подгонял лодку шестом, и так же нетороплив был его рассказ. – Как-то одна ночь морозна была – ажна стены трещали. Пошли мы с братом Фёдором – а он мне по возрасту в отцы годился – поглядеть, не объягнилась ли какая овца. Так, мол, и застынет ягнёнок. На овец взглянули – нет, всё чин-чинарём. И только собрались уходить, вдруг окно – на зады оно из хлева выходило, навоз в него выбрасывали – застило. Застило и опять посветлело. Да так раза три подряд. Что за чёрт? Фёдор тихонько меня за рукав – сам, чую я, дрожит – отвёл в угол и шепчет: «Волк». Тут и у меня затряслись поджилки. Ежели не брат, так заорал бы. Да-а. Притаился, стою в углу, дрожу. Вдруг опять застило окно, и так здорово, что даже овцы шарахнулись, чуть меня с ног не сшибли. Глянул – волосы на голове зашевелились. Вытащил волк кусок моха, что щель у окна закрывал, сунул туда хвост и хлещет по стеклу, и вот хлещет. Подловчился тут Фёдор, тихонько вдоль стенки пробрался и хвать волка обеими руками за хвост. Схватил да как закричит: «Егорка, мужиков зови!». Прибежали мужики. Фёдор навстречу идёт – в руках волчья шуба. А от окошка по огороду следы. «Голышом-то по морозу далеко не уйдёт», – судачат мужики и вдогон. И что же? У самого забора лежит он врастяжку, в чём мать родила. Стало быть, без шкуры околел на морозе.
– Сдох? – удивился я.
– Окочурился.
– Как же это он?
– А ты попробуй голышом на морозе. Мороз-то был…
Подумав
