были перепады настроения, но в этот миг ему показалось, что под маской безразличия и шутливой прямоты мелькнуло искреннее волнение.
– А как сама думаешь? – всё то же злорадство подталкивало что-нибудь съязвить, а воспитание требовало сказать правду. – Ты красивая, – выдавил из себя парень. – Даже слишком.
– Правда? – в её глазах вспыхнула неожиданная детская радость. – Ты вправду так считаешь?
– А тебе никто не говорил? – неловко попытался оправдаться Уилл.
– Матушка говорила, – призналась она. – Но это же матушка, для неё я всегда красивая, как и для дедушки… была. А так, честно говоря, ты первый юноша, с которым я разговариваю за… Последние пару лет. Поэтому решила, что нужно обязательно спросить, – на её щеках появился лёгкий румянец.
– У вас в деревне нет мужчин? – удивлённо поднял бровь Уилл.
– Есть, конечно, – Мари растерянно пожала плечами. – Мы с матушкой там редко бываем, да если бываем и то не долго. Проезжие у нас почти не останавливаются – дома не видно с дороги, а что он есть вообще, знают немногие.
– Поэтому ты такая дерзкая? – усмехнулся собеседник.
– Что? – удивилась она. – В каком это смысле?
– Обычно дамы млеют и краснеют в присутствии мужчин, разговаривать с ними так вообще невозможно – они всё прячутся за веера, жеманничают и флиртуют со всеми подряд. Крестьянки уж очень простые, боятся заводить разговор со знатными людьми, тут же кланяются в ножки и пытаются скрыться из виду. И кстати, то, что ты называешь меня по имени, является в высшей степени фамильярным отношением.
– Но… Ты ведь сам попросил, – растерялась Мари.
– Ты говоришь прямо, не уходишь от ответа, смотришь в глаза, честно улыбаешься, честно сердишься – ты прямо как мужчина.
– Как?… – совсем растерялась она, невольно быстро окидывая взглядом своё длинное платье, прикрытое чистым белым передником. – То есть я…
– Нет, нет, – поспешил исправиться юноша. – Ты красивая девушка, но разговаривать с тобой легко, как с парнем.
– Это хорошо? – она недоверчиво нахмурилась.
– Наверное, – Уилл задумался. – Я, по правде говоря, ещё таких не встречал.
– Да? – в карих глазах снова заиграла радость. – Значит я ещё и особенная?
Юноша чуть не подавился последней ложкой супа от такой непосредственности.
– Ну, наверное, да, – усмехнулся он. – Немного странная вдобавок.
– Лучше быть странной, чем глупой, – вдруг серьёзно заключила Мари.
– Не спорю. Но и странностям должен быть предел.
– А какой предел? – она забрала пустую тарелку и остановилась у дверного проёма в ожидании ответа.
– Не знаю, – отвёл взгляд гость. – Но ты за него ещё не переходишь.
Хозяйка добродушно усмехнулась и вышла из комнаты. Юноша проводил её взглядом и невольно задумался. Всё тело неприятно горело и ныло, голова слегка гудела, но все эти ощущения не мешали
