Мои предки жили в Поволжье во время голода, вагоны с зерном шли через них на вашу Украину, не оставляя ни зёрнышка. И голод там был пострашнее. Они голодали, отправляя вам хлеб, набирали в сапоги зерна, что бы хоть как-то накормить детей, за что их сажали. А вы сейчас воспринимаете это, как геноцид? – Женщина, таращила на меня свои огромные глаза цвета синего неба, казавшиеся мне теперь неестественно круглыми. От удивления и негодования, я притихла.
– Потому, что это кому-то выгодно. Не стоит говорить в голос о подобных вещах, запомни девочка, ты не в России! – эти слова она сказала чуть слышно, а потом так же тихо добавила – В этой стране даже у стен есть уши. – Я еле разбирала её шёпот, но от него по всему моему телу выступил холодный липкий пот. – Если хочешь доехать до Киева, то лучше давай помолчим, а то греха не оберёмся. Я видела, как закрывают неугодные рты в нашей стране, а скоро мы вообще все потонем в хаосе… – но минуту она замолчала эти мгновенья казались мне вечностью, в кромешной тьме мерцали огоньки неизвестности, к которым я стремилась, словно мотылёк и так боялась достигнуть, будто это моя последняя цель в жизни.
– Я люблю Россию и ваш народ, – неожиданно продолжила Наташа, – во мне, как и в тебе течёт русская кровь, то что происходит мне не по душе. Но я боюсь в голос сказать об этом, боюсь, понимаешь, за себя, за детей…
– О чём вы? – она лепетала словно оправдываясь, но я же не могла понять и половины. Все её слова казались для меня тогда какой-то опутанной вуалью тайны головоломкой.
– Страна трещит по швам, нужно быть полным идиотом, что бы верить этим слащавым речам с экранов телевизора. Поверь мне девочка, её разорвут на части при первой же возможности. А по тому, как вспыхивают волнения, это случится совсем скоро.
– Это не совсем хорошая шутка! – От её слов я побледнела, а руки невольно вцепились в самое дорогое, что было у меня в ту минуту – моего Колю. Но я попыталась успокоиться. – Мне кажется, в этих мелких забастовках нет ничего страшного. Просто люди устали от безденежья и нищеты.
– Ты в некотором роде права. Страшного ничего нет, если это ни кому не выгодно. Но если у более сильного есть выгода потопить немощного и слабого, что помешает ему это сделать? Во рту у бедняка кроха, с тысячи крох – каравай, а с миллиона… – И тут она замолчала, за дверью послышались посторонние шорохи… По моему телу пробежала дрожь. Холодный пот выступил на висках.
Дверь нашей кельи распахнулась, в купе заглянул незнакомый силуэт от яркого света, ворвавшегося вместе с фигурой, её черты размыла игра теней, не возможно было разобрать, была ли это женщина или мужчина. Оно обвело купе взглядом, и не произнеся ни слова с силой захлопнула дверь. От неожиданности я вздрогнула. Моя попутчица сделала многозначительный жест, из которого мне стало всё понятно. В памяти тут же всплыли недавно произнесённые в этой келье слова «В этой стране везде уши». Но Наташу этот акт бесцеремонности, ни сколько не смутил. Слова продолжали лить с её уст неудержимым
