несколько перекрестков остановилась, и получаса не прошло. Все это время Илья Ильич с жаром рассказывал Иноземцеву о жизни в Париже, одновременно умудряясь жадно расспрашивать о Петербурге. Он был очень оживлен, Иноземцев едва успевал отвечать. Биолог изъяснялся то по-русски, то по-французски, чтобы не обижать господина Луара, то вновь воодушевленно сходил на русский. И было очевидно, до чего ж счастлив Илья Ильич перекинуться хоть парой слов с земляком, насладиться звуками родной речи. Долго держаться нелюдимом Иван Несторович не смог, в конце концов, сдался, разговорился, и по лицу его несколько раз даже скользнула улыбка.
– Вот этот узенький переулочек, звавшийся с незапамятных времен улицей Медников, – наш, – показал биолог рукой, едва отпустили извозчика.
– Ла Ферроннри, – отозвался препаратор. – А если обратно на русский перевести, то будет звучать, как какая-нибудь «Железяка», или «Железная улица». Здесь когда-то располагались кузнецы, а еще…
Господин Луар внезапно умолк, недоговорив, потому что Мечников сделал за спиной Иноземцева знак молчать. Но Иван Несторович не придал значения тому, всецело отдавшись созерцанию переулка, такого же темного, как Митавский; и в сердце кольнуло от страха и недоверия.
– Здесь довольно тихо, – прервал молчание Илья Ильич, – а главное – рядом рынок Ле-Аль – вон, видите, отсюда виднеются крыши павильонов – и две широкие улицы – Сен-Дени и Севастопольский бульвар, а чуть дальше Риволи и чудесный сквер башни Сен-Жак. Всегда можно найти фиакр, и он мигом вас доставит на улицу д’Ульм, али омнибус. Пройдемте вглубь.
Вдоль переулка шел крыша к крыше ряд трех-, четырех- и даже пятиэтажных домов с мансардными крышами, увешанными веревками с бельем, с разнокалиберными балконами, с балюстрад коих спускались на стены кудрявые плющи и вьющиеся розы – парижские хозяйки выращивали их в глиняных кадках. По мостовой носились мальчишки с длинными прутьями, две дамы стояли у крыльца одной из дверей, тихо беседуя. Они тотчас же замолчали и недобро уставились на пришельцев.
– О, это опять вы, – заметила та, что была чуть старше. Султан темных перьев на коричневой шляпке воинственно колыхнулся. Она нервно отдернула складки платья и сделала шаг навстречу.
– Бонжур, мадам, – воскликнул Мечников, отвесив поклон. – Нет никаких причин для волнений. Месье, – он указал на Иноземцева, – будет здесь жить, и только.
– Бонжур, – робко отозвался Иван Несторович. – Я нисколько вас не побеспокою, ручаюсь честью.
Дама строго оглядела русского доктора и, фыркнув, отвернулась к собеседнице.
Бывший ординатор перевел недоуменный, испуганный взор с француженок на Мечникова, а следом поглядел на Луара, в надежде, что тот объяснит недоброжелательность будущих соседей. Луар вскинул брови, виновато пожал плечами.
– Они нас недолюбливают еще с прошлого нашего знакомства. Это все из-за собак, –
