уныния, когда уже казалось, что предприятие лопнуло, Людмила и принесенному рада.
Разволновалась, каждый зубчик на вилках полотенцем протерла. Разохалась, что не предупредили заранее, потому как время вечернее, девочки у нее молодые, могут в кино уйти, могут и на танцы усвистать. Обещать она не обещает, сбегать ей нетрудно, накинет плащ и побежит, но никаких гарантий, вот если на завтра – тогда уже без осечки. Распинаясь перед гостями, она делает Насте знаки, чтобы та вышла на улицу.
– Как ты думаешь, Любаха согласится с ними?
Зачем спрашивать такое у Насти? Девка свою голову имеет. Или сестрица надеется, что Настя пойдет уговаривать? Зря время теряет. Чужие грехи на душу брать она не собирается – своих достаточно. А может, надеется, что Настя…
– Мужики видные, не хуже ее Виталика.
– Вряд ли согласится.
– Это почему же? – В голосе и возмущение, и недоумение.
– Ей Виталик нужен.
– Ишь, какая барыня. Вот получит собственную квартиру, тогда пусть водит, кого хочется. Может, все-таки сходишь, поговоришь с ней?
– Без толку.
– Не хочешь. Тогда пойду сама.
Настя остается на крыльце, вытягивает ладонь вперед и подставляет ее под дождь. Днем было жарко, а вода с неба идет почему-то холодная, и густо сыплет. Вытереть мокрую руку нечем, надо возвращаться в дом, к Любахе заглядывать необязательно, пусть сами разбираются, но понимает, что не удержится, встрянет, жалко девку.
Людмила выходит в плаще и в сапогах, злая.
– Я ей устрою порядочную жизнь.
– Говорила тебе: не ходи.
– Теперь пусть попробует привести кого-нибудь. Я ей устрою свиданьице.
– Не трогала бы ты ее.
– Ладно, посмотрим. Надь, не в службу, а в дружбу: посиди с гостями, пока я за девчонками сбегаю, поухаживай за ними.
– Не боишься, что после меня они на твоих краль смотреть не захотят?
– Это уж твое дело.
Не испугалась, не обиделась, даже голос отмяк.
Настя болтанула для затравки, а она и поверила, рада-радешенька на чужом горбу через болото. Но не рановато ли радоваться? Настя еще свой норов не показала. Она такой концерт может устроить, если захочет. И уж последнее слово всегда за собой оставит. А для начала отвлечет гостей от Любахи.
Да не так просто отвлечь. Иные мужики любопытнее баб.
– Кого это вы во флигеле прячете? – интересуется тот, что постарше, Николаем Николаевичем которого зовут.
– Горе у девчонки, не трогайте ее.
– А Володя у нас для чего? Он ее быстро утешит. Великий умелец, – хвалит другого, но и о себе не забывает. Володе – пугливую девицу из флигеля, а сам спешит приобнять ту, что рядом.
Настя хитрит, плечи у нее доверчивые, скучающие по крепкой мужской руке.
– Смелее, Володя.
– Не спешите, Володя, не в форме она.
