меня, – подумал Варл, а Дайон в эти мгновения всеми силами старалась не смотреть на отца и пыталась сдержать себя от того, чтобы вновь не броситься ему в ноги и не умалять прекратить происходящее.
Гости все прибывали. Произнося приличествующие случаю речи, постепенно наполняли зал. Гомон голосов, улыбки, выражение признательности, заверения в преданности, музыка, снующие туда-сюда слуги – все стало сливаться в удушающе пеструю картину, в которой Дайон будто не хватало воздуха, как в бреду. Даже заставить себя улыбнуться оказалась не в силах. Сейчас она ненавидела всех этих людей, что пришли поглазеть на ее падение.
Постепенно первая буря эмоций прошла, как проходят все внезапные потрясения, и Дайон слегка успокоенная традиционными приветственными фразами, стала остывать. Но в то же время отчаяние и злость уступили место другому чувству, которое втекло в душу и зашевелилось там, намертво вжилось. Ненависть. Жгучая, бесконтрольная, настолько сильная, что, казалось, подавить ее невозможно.
Ненавидела всем сердцем своего жениха, даже не зная, кто он и какой из себя. События превращались в ощущения. И все то жаром по щекам, то холодом по затылку, сердце билось гулко и сильно, но медленно, будто застревало в груди. Чувствовала, как сжимает горло от напряжения и внутреннего желания расцарапать физиономию своему нареченному, а лучше взять меч и намотать на него кишки того, кто посягнул на ее свободу, на ту жизнь, которой она хотела жить. Да она скорее отравится или воспользуется кинжалом, нежели выйдет замуж! Тем более за того, кого не знает, кого не видела ни разу.
Боги, за что мне все это? Что за бред, что за испытания такие?
Видимо, коварные довольно потирали руки, глядя на ее страдания. На ее замешательство и острое нежелание покоряться обстоятельствам. Впрочем, при этой мысли Дайон горько усмехалась – она не верила в богов. Ни в одного из них. Девушка давно отреклась и отринула их. Может, потому они и мстят?
Плевать! Я не пойду на поводу! – Зажмурилась так, что глазам стало больно.
Радовалась лишь тому, что никто не видит, как под вуалью трясутся губы. От ненависти. От сильнейшей неистовой ненависти к человеку, которого она увидит сейчас и который отнимет все, что у нее есть ценного – свободу, ее саму, образ жизни. Как же сводит скулы от желания сбежать отсюда.
Фальшиво скалясь вместо улыбки и машинально глядя мимо приветствующих ее людей, девушка с замирающим сердцем ждала, что вот сейчас откроется дверь… и все. Все закончится для нее в этот миг.
И дверь открылась…
В глазах потемнело так, что пришлось вцепиться в спинку скамьи и снова зажмуриться. Кровь тяжелыми холодными толчками побежала по затылку. Шум и музыка приема стихли. И когда Дайон подумала, что вот-вот потеряет сознание, услышала гулкие шаги.
Собрала все внутренние силы, чтобы унять дрожь и открыла глаза. Взгляд в пол. По-другому нельзя, не по этикету, против правил.
Да
