Камера вымыта, работает вытяжка, но тот же сладковатый запах продолжает щекотать ноздри.
Итак, дело её ушло вместе с телом, с этой стороны опасности больше нет. Есть ли фотографии в деле Кузнецовой? Навряд ли. Сидела она всего сутки, санкции на арест ещё нет. А фотографируют после санкции. Пальчики, конечно, откатали, это делают сразу, но кто подумает сравнивать отпечатки. Опасность в другом – она ничего не знает о Кузнецовой, кроме имени. Любая пустячная беседа разоблачит её, ведь в деле есть анкетные данные. Значит, спасение только в молчании. Могла она повредиться в психике после такой сцены? Безусловно. Перегибать и строить из себя дурочку, конечно, не стоит. Но в состоянии шока она может быть сколько угодно. И поголодать, так будет достовернее. Кто знает, что она приверженец Поля Брэгга и с лёгкостью переносит длительные голодовки. Господи, помоги мне!
Утром она не прореагировала на оклик:
– Уборка, туалет.
Не встала со своего места. Дежурный окликнул её ещё раз, закрыл дверь. За чаем к окошку тоже не подошла. Дежурный зашёл сам, поставил кружку на нары. Она не шевельнулась, продолжая сидеть, склонив голову, так что густые волосы прикрывали лицо.
Через полчаса дежурный зашёл за кружкой, чай остался нетронутым. Видимо, доложил по смене. При проверке, когда входит дежурный офицер, положено стоять у стены, руки за спину, чётко сказать свои данные, статью, просьбы и жалобы, если они есть.
Открылась дверь. Вошли дежурный офицер, сержант, мужчина в гражданской одежде и девушка в белом халате. Анна продолжала сидеть. К нарам подошла девушка, попыталась с ней заговорить – та даже не повернула головы. Девушка развела руками:
– Это нервный шок, надо бы в больницу.
Мужчина в гражданском кивнул головой:
– Хорошо, сегодня отправим.
Все вышли. Анна откинула голову к стене, расслабилась, закрыла глаза. Благодарю тебя, Господи! Может, и суждено ей выкарабкаться из этой ситуации, увидеть своё дорогое семейство.
Пришли за ней после обеда, сержант затормошил за плечо:
– Собирайся. Всё собирай, всё.
Для достоверности показал руками. Анна взяла пакет с вещами Кузнецовой, скатала матрас, пошла за сержантом, не поднимая головы, не убирая падающие на лицо волосы. Дежурный стал задавать положенные вопросы – фамилия, имя, отчество и т.д. Анна не отвечала.
– Ну, дела, – покачал головой офицер, отдал её « Дело» врачу. Сержант тронул Анну за плечо:
– Пошли.
Сели в милицейский УАЗ, выехали за ворота. Минут через двадцать приехали в обыкновенную городскую больницу. Девушка – врач ушла, сержант указал ей на стул. Анна села, прикрыла глаза. А вдруг у шока есть какие – то симптомы, и её сейчас разоблачат? Она ведь ничего не знает. И голодать в больнице, наверное, не стоит, а то начнут пичкать уколами.
Сержант вновь потряс за плечо, пошли по коридору за пожилой медсестрой, вошли в палату. Шесть кроватей, из них две пустые. Медсестра подошла к одной из них, положила сорочку, халат:
– Переоденься, а твоё я заберу.
Вышла, и следом вышел сержант.
Анна
