демона так, словно не выпускал его из рук долгие годы, и срезал узел черных волос на собственной голове. Узел, за который его только что удерживала ужасная рука. Освобожденные пряди упали на его лоб и уши.
– Что ты делаешь? – оторопел Лю Чен.
– Плачу за нарушение контракта, – ответил Ло Фенг. – Я больше не воин покоя. Но все еще эйконец. Перетяни руку, кажется, она сломана. А я подберу мушкет Чжан Тао и возьму меч одного из братьев. Имей в виду, у нас мало времени.
Глава третья. Маски
«Срезая волосы,
не изменишь цвет их».
Пророк Ананаэл
Каменный завет
Они словно соскочили с эшафота перед собственной казнью. Захлопнули за собой ворота и, услышав тяжелые удары в створки, поняли, что ужасная печать пылает на прежнем месте.
– Горячие! – крикнул Кригер, отдергивая ладони от кованной поверхности. – Наверное, на южных воротах то же самое. Что же это творится, Торн? Свои же ребята… Жатва, она вот такая? Дальше-то что будет?
– Хочешь получить ответ? – словно от боли скривился Торн. – Тогда не медли. Сейчас «свои ребята» заберутся на стену и пощекочут нас стрелами. Встать в боевой порядок ума у них хватило! Пошевеливаемся!
Гледа взглянула на покрытые каплями пота и чужой крови скулы отца, на его дрожащую руку, которой он придерживал на холке коня тело ее матери, и первой направила лошадь подальше от крепостных ворот. Хотя бы для того, чтобы никто не видел слез, которые снова хлынули из ее глаз.
Оставив за спиной и город, и бурлящий ледяной водой Манназ, крохотный отряд помчался к Берканскому тракту, по которому можно было попасть и в столичную Оду, и на север, к йеранским окраинным поселениям, но, главное, к ближайшему менгиру, что высился в Змеином урочище. Горячка недавнего боя вскоре спала, кони успокоились, перейдя с галопа на привычную рысь, но Гледа, то и дела посматривая на отца, не снимающего руки с тела жены, не могла отделаться от ощущения, что они спасаются бегством. Она смотрела на его широкие плечи так, словно ждала страшного мгновения, когда они переломятся от свалившейся на них тяжести, и не замечала слез, которые безостановочно текли по ее щекам до тех пор, пока влага в ее глазах не иссякла. Ей казалось, что отец чувствует ее взгляд, должен был чувствовать, но он не обернулся ни разу.
У сторожевой башни, что высилась в паре часов неспешной езды от Альбиуса уже на тракте, дозора не оказалось. Сухое русло одного из притоков Манназа полнил грязный ледяной ручей, белые вершины Молочных гор упирались в серое небо почти над головой, их основания подступали к пустынной дороге скопищем таких же серых скал, острые грани которых не могла сгладить даже пробивающаяся повсюду зелень. Весна, еще утром радовавшая взгляд, теперь казалась насмешкой. К тому же настораживала и сама башня. Обитые железом ворота ее были распахнуты и даже как будто сломаны. Одна из створок подрагивала на ветру с противным скрипом. Когда топот копыт стих, скрип словно стал громче и показался невыносимым.
