спросил Ясси33 шепотом.
Те лишь молча хлопали пышными наращенными ресницами и таращились на него в священном ужасе. Через секунду до ноздрей Ясси33 начал доноситься запах любимых сигарет Тапио.
– Оно сзади, да?..
– Ясси, солнышко, – пропел Тапио сладким садистским голоском. Батька был старше их лет на 10-12, тощий и страшный, как черт. Хотя нет, правильнее будет сказать, что природа одарила его вполне благовидной, немножко инфернальной внешностью и жутко подвижной мимикой. Поэтому он был мастером корчить страшные рожи, ввергающие в ужас всех и вся. – Ты знаешь, зачем я сюда пришел?
– Покурить и убивать? – вздохнул Ясси33, смирившись с неизбежным.
– Угадал. И, как видишь, я уже докуриваю…
– Бать, ну брось, все могло быть гораздо хуже!
– Хуже того, что завтра все узреют годы твоей никчемной жизни на могильной плите и узнают твой настоящий возраст, быть уже не может…
– Батя, брось!
– Это был твой последний День Рождения, сукин сын, последний!!!
Чуть больше, чем через полчаса, Тапио валялся на диване в комнате отдыха, что находилась в ночном клубе, в котором намечалась опупенная вечеринка для своих в честь Дня Рождения Ясси33, и со слезами в голосе жаловался Авроре:
– Я потратил на этих эгоистичных ублюдков свои лучшие годы, и как они меня отблагодарили? Ни во что меня не ставят! Творят, что хотят! С мнением моим не считаются, ни о чем со мной не советуются! Я же всего лишь какой-то продюсер, который ради них разорвал все контракты с действительно талантливыми, подающими надежды парнями! А этих безмозглых идиотов вывел в люди!
– Бать, заткнись! – не выдержал его нытья Юни33. – Ясси прав. Я уже был на грани того, чтобы высказать этим насекомым все, что я о них думаю. А это означает кердык всей нашей дутой репутации, ты меня знаешь.
– Если они нас уже в маскировке узнают и пронюхали, что я у Ясси живу, то я вообще не знаю, как дальше жить, – заскулил в тон продюсеру Аапели33.
– Начнете огрызаться с журналистами – четвертую собственноручно! – рыкнул Тапио. – А ты что, реально так сильно на пацана смахиваешь? – вдруг обратился он к Авроре. Та покраснела и опустила глаза, то ли смущаясь, то ли радуясь комплименту. Худая, плоская, в бесхитростной белой рубашке, заправленной в джинсы. – Все запомнила? Начнут названивать – шваль всякую сразу посылай, а уважаемым изданиям…
– Акилльз Тиллимилли, 15 лет, – механически затараторила Аврора, как первоклашка, рассказывающий выученное назубок стихотворение, – живет с матерью в Нью-Йорке. Был исключен из школы за то, что принес наркотики и огнестрельное оружие, взял в заложники класс и заставил всех учителей обкуриться травкой. В наказание временно сослан к отцу в Финляндию.
– Спасибо, девочка, твоим родителям за то, что в этот прекрасный осенний день дали миру тебя! – заумилялся Тапио. – Иначе кто бы еще так впрягался за этих несчастных бездарей?
В комнату залетел кто-то из рок-тусовки.
– Все в сборе! –
