Вирджила Великого. Я верю тебе. Мы с Ханком пойдём за тобой, соберём войско и будем биться. Кто не трус, тот пойдёт с нами. Есть здесь ещё воины?
Стены старой корчмы сотряслись от крика, сорвавшегося с пересохших от волнения глоток:
– Да!
К вечеру собрали небольшой отряд. Демира оглядела своё войско: плохо одетые, вооружённые кухонными тесаками, вилами и ухватами.
– Нужен оружейник, – сказала воительница, – кузнецы в деревне есть?
Всю ночь старый кузнец с подмастерьем перековывали косы на мечи. Говард и Ханк помогали им. К утру выступили в поход.
Медленно продвигались к Сеноту. Ночами входили в деревни, брали внезапностью, натиском, убивали немногочисленных солдат Пиара, освобождали жителей, увеличивали число своего войска. Небольшой путь был пройден, три деревни всего, а уже дошёл слух до Пиара про армию дерзких и теперь засадой встречали их.
Но войску Демиры всякий раз везло. То молочный туман наползал на деревню, то пылевая буря накрывала, то вдруг тучи затягивали безоблачное небо, и падал на землю град с голубиное яйцо. В войске ходили слухи о связи военачальницы с нечистой силой, о том, что Последний из Ордена Сов как-то сквозь расстояние помогает ей, но Говард быстро пресекал болтовню.
Воевода Вирджила Великого обладал острым умом, хваткой, рвением, бесстрашен был и стратегом хитрым, а когда после плена отмылся и бороду обрезал, так ещё и оказался привлекательным мужчиной. Он во всём поддерживал решения Демиры, они много времени проводили в беседах, рассчитывали, думали. Дисциплина в армии держалась строгая.
Ливию Говард нравился, и хотелось ему, чтобы руанский военачальник вытеснил из сердца Демиры образ Последнего из Сов. Месяц минул, когда армия подошла к столице Руаны, Сеноту и стала лагерем против армии осаждающих.
Демира тем же вечером вела переговоры с Пиаром. Со спокойным достоинством потребовала снять осаду с города, заявив, что в случае отказа её армия пойдёт в атаку. Пиар был пьян и настроен благодушно. Посмеялся над её ультиматумом, назвал её войско кучкой безумцев, и велел убираться прочь, и даже обещал не преследовать. А Сенот, заверил он, взят будет.
Демиру поджидал Говард, и в лагерь они возвращались вдвоём. Воительница молчала, погруженная в раздумья, верноподданный короля смотрел на неё, теснимый тяжёлыми предчувствиями.
– Скажи, – не выдержал он, – стоит ли корона Руаны того, что ты головой рискуешь?
– Верно, стоит, – улыбнулась Демира.
– Ты даже не за свой народ готова голову сложить, – хмуро заметил Говард.
– Это будет мой народ, – уверила она, – это уже мой народ.
Демира не знала тогда ещё, как наденет корону Руаны, ведь у этой красивой богатой страны был свой король. Но лекарь не посмел скрыть от владыки, что, вражеская стрела, попавшая ему в бедро при обороне городских ворот, отравлена, и счёт жизни короля идёт на дни.
Дошла до государя молва о бесстрашной
