так мозги выполощет, разжуёт и в рот положит – глотай только. Вроде и все вместе порешили, а вроде – то, что Нестор хотел.
– Так вот, сейчас большевики наши союзники. Однозначно. Из всего, что крестьянину полезно, – они единственные, кто хоть как-то не становятся нам поперек горла. Скоропадский – враг наш, да и недолго ему осталось. А на смену кто придёт? В Киеве ж нет ни одного человека в здравом уме и трезвой памяти! – Нестор продолжал ходить взад-вперед. – Один другого краше, и всё ищут, под кого бы нырнуть. А про Гуляйполе кто будет думать? Чтобы хлебушек уродил, чтобы скотинка разводилась… Им бы только отобрать, да поделить. Кто землю даст, за тем народ и пойдёт. Так вот я землю быстрее большевиков дам.
– Ой ли? – Лёва скептически ухмыльнулся. – До этого часа еще ой как далеко. Ещё повоевать придется. Кровушки пролить, и своей, и вражеской.
– А кто враг наш? – резкий выпад Нестора отвлек Задова от следующего яйца.
– Да ясно кто, немцы.
– Мелко мыслишь, товарищ Зиньковский. Наш враг – любой, кто свободу нашу прижмет. Любой. Скоропадский, например. Или беляки – тех вообще со свету сжить надо. Потому большевики – наши союзники. А таких полководцев, как этот твой Климент, их везде сыскать можно.
– Свобода может быть без справедливости? – Лёва давно не принимал участие ни в каких спорах – армия дискуссий не подразумевает, потому готов был сегодня на полную катушку восполнить пробел общения с единомышленниками.
– Нет.
– Так вот этот Ворошилов, значит, у меня часть моей свободы отобрал. Еще увидишь, какой фрукт. Да там они все яркие. Троцкий, говорят, так вообще голов не считает. Ему бы на бойне командовать.
– Ты хлопец горячий, как я погляжу, – Нестор отодвинул в сторону глиняную миску, проверил по привычке кобуру и удовлетворенно выдохнул. – Но наблюдательный. Время покажет, кто прав, а осторожность – она никогда не помешает. В этом месиве верить никому нельзя. Подходишь ты мне.
Одесса. 3 апреля 1919 г.
– Сёмочка, шо вы знаете за тот парад на море?
– Ой, да что там знать, забегали как вшивый по бане. Ото они и знают шото. Слепому видно – тикают.
Лоточницы на Приморском бульваре только о том и сплетничали – на рейде Одесского порта, кормой на восток и носом на запад, выстроились десятки больших и малых черных силуэтов кораблей. За то же гутарили и на Привозе, неожиданно ощутившем на себе факт очередного потрясения в городской жизни – выручка стремительно падала.
Одессита разве удивишь эскадрой? Приходят, уходят, гудят, лязгают цепями якорей, выпускают в город экипажи, чтобы те почувствовали наконец-то под ногами твердую землю, оставили деньги в «Гамбринусе» и других бодегах[15], а если после всего здоровья хватит, то и в объятьях местных жриц любви. Так было десятилетиями, в таком ритме Одесса живет круглосуточно, но в апреле 1919 года этот ритм нарушился.
Военные,
Бодега – корчма.
