с самолетиками на обложке, начинавшегося лишь со снимка годовалого лобастого пухляка со взрослыми глазами. Готовая игрушка, с которой уже не так много хлопот, как с грудным младенцем.
А от первого года его жизни – ничего не осталось. Где он был? Слегка обалдев от того, сколько времени и хлопот требует новорожденный, ужасающе беспомощный и безмозглый, он задавал себе вопрос: а ему-то кто менял пеленки и ночами носил на ручках? «Мать» как-то объяснила, что можно, конечно, оставить плакать в кроватке, устанет вопить и уснет сам, вот только вырастет потом бесчувственным и любить никого не будет. И младенцу нужны тепло и ласка так же, как молоко и воздух. Он потом несколько дней думал: бесчувственный он или нет? Умеет любить или нет? И что такое вообще – чувства? Выходило, что чувства-то есть, только все какие-то невеселые. А вот с любовью – вообще никак. «Родители» – это не больше, чем привязанность. Ну, и благодарность. Ничего в сердце нет вроде того тепленького и простого, что он видел между «родителями» или в их глазах, когда они брали на руки своего младенца. Когда они смотрели на него самого, в глазах у них было много тепла, заботы. Привычки. Но еще и какая-то опаска. Осторожность. Последнее время все больше. Почти страх.
Интересоваться, из каких сиротских яслей его взяли? Кто именно его предал, бросив при рождении? Зачем? А может, это с ним самим что-то не так? Хороших ведь не бросают. На хороших не смотрят с опаской.
Да и сейчас ведь – вон как им с ним тяжело. Не потому, что не родной, а потому, что дети вокруг будто из воздуха слеплены, из радости. Он один – как из камня. Живых улыбок нет. Он все чаще, кажется, пугал их. Словами, взглядом. Даже вежливостью. Конечно, они опасаются. Всегда боятся сказать лишнее, будто он убегает потому, что ему с ними плохо. Бедные. Зачем же они выбрали в тех сиротских яслях не какую-нибудь нежную девчушку с кудряшками, а – его? С той первой фотографии смотрел ребенок с уже тогда слишком мрачным и серьезным взглядом. Ни тени улыбки. Зачем они выбрали – такого? Кто им велел?
Теперь вот мучаются с мрачным вежливым психом, который так и норовит убежать. Он и не знал теперь, как себя вести. Как заслужить любовь? Да ладно, это невозможно, но хотя бы отблагодарить за опеку и заботу? Ласкаться? Приставать с детской ерундой? Шутить? Он старался быть еще сдержанней, еще послушней, возился с младенцем, таскал из школы пятерки и грамоты за всякие конкурсы и соревнования, но все эти детские успехи вообще никаких усилий не стоили. Тогда он на свою беду отыскал в сети и влез в международную олимпиаду по математике, победил во всех отборах в своем возрасте – но эти дипломы так пугали родителей, что про главный тур – да ведь надо было везти его в другую страну, а тут младенец – он им даже не сказал. Но прибежала учительница, все выложила, сказала, что школа выделит денег на поездку, что мальчик так, так талантлив – родители переглянулись, спросили у него –
