многие из относительно несложных непринципиальных потерь.
Страхование приобрело огромный масштаб. Создалось впечатление возможности все восстановить, застраховаться от всех бед, в том числе от собственных просчетов и грубых ошибок. При этом комфорт значительной части представителей человечества достиг высокого (с точки зрения здравого смысла и гуманизма; в ряде случаев – абсурдно высокого, противоречивого) уровня.
Человек пожелал тотальной защиты, которую он видел в своем умении подстроить под свои интересы все в окружающей действительности. Под рукой была теперь уже не просто система надежных сверхсовременных инструментов, а целая вторая природа (дающая, правда, иногда досадные сбои, которые, впрочем, не так сильно вредили главным акторам социальных отношений, а «били» все больше по толпе). К тому же на службе у человека был мощный арсенал развитых научных знаний. Человек заговорил об обеспечении своей безопасности – национальной, корпоративной, личной. Он стал создавать такие системы, которые могли бы эту претензию реализовать.
В этом историческом преображении – от звериного стремления выжить и слабой надежды на спасение к убежденности в праве на тотальную безопасность и управление всем в мире – человек постепенно трансформировал свою мораль; в конце концов, он стал иначе относиться к ответственности перед всем тем, что дало ему жизнь, свободу, комфорт, надежду на будущее. Он решил, что сам может быть не просто мерой всех вещей, но одновременно законодателем всего сущего и судьей.
Но есть история и другого человека (иной его стороны, другой части человечества). Он и сегодня живет в картонной коробке недалеко от Шанхая или в легкой лодке на берегу Южно-Китайского моря, едва ли не круглые сутки поддерживает «на плаву» свое хозяйство в маленьком селении под Улаганом, промышляет пиратством в Аденском заливе, выращивает мак под Кандагаром или коку в Андах, а то и вообще непонятно как существует в предместьях Хараре или Мехико. Он тоже может быть оптимистом и тоже думает о своем спасении; но первый и второй находятся скорее в отношениях конфликта, который периодически прорывается на поверхность исторического процесса, обретая жесткие трагичные формы.
Есть еще истории человека долга, человека совести, человека, чьим жизненным смыслом был труд, любовь к ближнему, своей родине и своей земле. И все подобные истории не просто связаны с динамикой науки, но во многом обязаны ей.
Казалось бы, осознание хрупкости мира, вероятности близкой и неожиданной катастрофы должно заставить человека вести себя более осмотрительно, ответственно, самокритично; разумно, в конце концов. Однако человек продолжает испытывать на прочность природу и себя, зачастую не задумываясь о последствиях, не желая принимать во внимание предупреждения, мольбы, доводы.
Философия, наука взывают к совести и разуму человека, пытаются направить его энергию на любовь друг к другу и созидание,
