угостить своих друзей, – сказал он. – А до сентября мы здесь не пробудем.
Он оказался прав. Через несколько дней после именин их отправили.
Об этапе узнали еще накануне. Узнали бы, даже если бы Ксения не прибежала сказать. Вечером пришел большой конвой. С раннего утра родственники заключенных поспешили к тюрьме, но там уже стояла усиленная охрана. Не только не пускали к воротам, но отогнали даже от прилегающей к ним площади. Весь день тут продолжалась тихая борьба. Ожидающие, оттесненные на край площади, постепенно, по одному, подходили ближе; за первыми тянулись другие, и вот уже вся толпа оказывалась метрах в пятидесяти от ворот. Тогда их опять оттесняли назад, к самым огородам. И к задней стене не пускали, да и не было смысла туда идти: сугробы, с которых заглядывали внутрь, растаяли несколько месяцев назад, и стена поднималась ровная и высокая.
Несмотря на все препятствия, еще до обеда разнесся слух – «сидят на вещах». Миша и еще кое-кто ухитрились добраться до того дальнего угла бывшего монастырского сада, где стена была повреждена. Одного беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что готовится этап и притом на редкость большой. Весь двор был заполнен людьми с мешками, чемоданами, баулами. Узнать кого-нибудь на таком расстоянии, тем более в такой толпе, было невозможно, но все-таки выделялись фигуры начальников и конвойных в военной форме и довольно большая кучка людей в длинной духовной одежде. Наметанный глаз даже понимал, что там делается. Вот идет перекличка, теперь обыскивают. Много нужно времени, чтобы обыскать такую массу людей, недаром и начали чуть не с утра, и обед приносили сюда, во двор.
Из всех близких только о. Константин был дома, вернее, в церкви. После отъезда о. Петра он опять остался один и был занят с утра до ночи. Как ни рвался он проводить отца, дело не позволяло. Оставалась последняя надежда, что, отслужив вечерню, он еще успеет на вокзал.
Время уже далеко за полдень, хотя до отхода поезда тоже еще далеко. Внезапно (этого момента все только и ждали, а все-таки получилось внезапно), широко распахнулись святые ворота.
Это была особенная минута.
Ворота открылись во всю ширь и из глубины двора показалась голова колонны заключенных, в первом ряду которой шли священники. Люди сразу пошли тем мерным, ритмичным шагом, которым ходит опытный пешеход, когда ему предстоит далекий трудный путь: не слишком медленно и не очень быстро, без рывков и ненужных остановок. Мерно колыхались фигуры идущих в первом ряду, за ними мелькали головы заключенных второго, третьего ряда и т. д. Чувствовалось, что сзади еще много таких рядов – партия собрана необычно большая. Конвоиры, пешие и конные, окружали заключенных со всех сторон.
О. Сергий недолго продержался впереди. За этапом двигались подводы с вещами, все шли налегке, один он сам нес свой тяжелый чемодан. Заметно было, что идти ему очень трудно, он все отставал от своих, так что к концу пути оказался в задних рядах своей колонны. В чем же дело?
Это поняли
