показушной Москвы, крайне утомившей меня своими интригами, тщеславными устремлениями и меркантильными притязаниями. В душе моей жила не чуждая, наверное, каждому русскому литератору мечта о прекрасном горном крае, где обитают благородные джигиты и страстные гордые девы, где помыслы людей чисты, как горные ручьи, а чувства ярки и незапятнанны, как южное солнце. Мне отчаянно хотелось чего-то сильного, ясного и честного, не испорченного пошлой столичной жизнью, не припорошенного привычным лицемерием и жаждой наживы.
Однако же помимо такого романтического порыва была у меня цель и более прозаичная. Несколько месяцев назад на одной окололитературной тусовке со мной заговорил завлит Сунжегорского государственного театра имени Лермонтова. Мурзыкаев. Пожалился на свое бедственное положение – на то, что шикарный театр, выстроенный на бюджетные деньги, стоит совершенно пустой, так как драматургами его родная земля не блещет, а стало быть, и ставить им, мечтающим о современной, острой и бескомпромиссной драматургии, нечего. Ведь не Шекспиром же единым, в самом деле… Распинался он так минут двадцать, не меньше, и я, окончательно заскучав, наконец перебила его и спросила прямо, к чему, собственно, этот велеречивый страдалец мне все это рассказывает. А в ответ услышала:
– Уж не хотите ли вы, Анастасия Михайловна, писатель, сценарист, драматург, и прочая, и прочая… оставить холодную и слякотную Москву, приехать к нам и написать… так сказать… небольшую пьеску, внести вклад в развитие современного кавказского искусства…
Идея, по уже упомянутым выше причинам, показалась мне заманчивой. И все же я прервала этот цветистый поток, попросив уточнить, во сколько конкретно государственный драматический театр города Сунжегорска готов оценить мой вклад в искусство. Услышав же сумму – надо сказать, довольно солидную, – я, разумеется, не подала виду, что она меня впечатлила, поторговалась еще немного, туманно намекая на ужасную занятость, и наконец, увеличив размер гонорара примерно на треть, благосклонно согласилась прибыть в Сунжегорск к началу марта, когда в Москве еще вовсю будет царить опостылевшая зима, а в этом краю уже начнут цвести сады.
Вероятно, слухи о моем скором отъезде разнеслись быстро, потому что вскоре после знаменательной встречи с Мурзыкаевым мне позвонила Елена, менеджер спецпроектов из одного крупного издания. Благодаря ей я довольно часто публиковала свои рассказы на злобу дня в популярных журналах, а иногда даже разражалась статьями на острые, волнующие общественность темы. Я сразу же поняла, что Елена уже в курсе моего намечающегося вояжа и имеет ко мне на этот счет интересное предложение. И когда мы с Еленой встретились, чтобы обсудить возникшую у нее идею, она сразу же взяла быка за рога.
– Анастасия, – доверительно начала она, ухватив меня алыми наманикюренными ногтями за пуговицу на пиджаке. – Настенька, я слышала, вы скоро уезжаете в Сунжегорск? А не хотите ли поучаствовать в одном очень интересном спецпроекте? Появилась такая мысль – выпустить автобиографию мэра Сунжегорска. Конечно, в художественном, я бы даже сказала, несколько приукрашенном варианте, так, чтобы произведение получилось увлекательным… В общем, на проект нам нужен настоящий профессионал своего дела, человек, который мог бы побеседовать с мэром, поработать с архивами и, скажем так, помочь ему в написании этой книги. А раз уж вы все равно едете в Сунжегорск и обладаете всеми необходимыми качествами…
– Точнее сказать, вам нужен человек, который написал бы этот байопик за него? – задушевно подхватила я. – Скажите, Елена, а какой, собственно, интерес издательству выпускать подобную книгу? Вы что же, всерьез полагаете, что она будет хорошо продаваться?
Елена на это мое предположение только хмыкнула, закатила глаза и не менее доверительно сообщила:
– Настя, мы ведь с вами не первый день знакомы, так что я вам – как на духу, как своей. Разумеется, это заказ сверху, за который дают очень и очень неплохие деньги.
– Так с этого же и надо было начинать! – весело подхватила я.
Итак, у меня наметилось аж две цели визита в край скалистых гор, черноглазых джигитов и ароматной баранины. Я неторопливо собрала вещи и к началу весны, как и было оговорено, отбыла в солнечный Сунжегорск. Здесь меня ждал номер в лучшей гостинице города, заказанный для меня руководством театра имени Лермонтова.
Отель произвел на меня, москвичку, размечтавшуюся о скромном обаянии этого далекого уголка моей многоликой родины, ошеломляющее впечатление. Это оказалось огромное, ультрасовременное здание, выстроенное к очередному дню города турецкими подрядчиками. Фасадом это сверкающее хромом и стеклом заведение выходило на огромную площадь, с портретами глав края, на которой то и дело устраивались какие-то митинги, парады и прочие многолюдные общественные мероприятия. В одном из этажей гостиницы располагался модный фитнес-клуб, куда ежедневно вальяжно шествовали местные красотки в массивных золотых украшениях поверх спортивных костюмов. А в просторных, поражавших кричащей роскошью залах первого этажа регулярно проходили какие-то высокопоставленные
