мореходных людей!
Так начал свою морскую жизнь капитан Фёдор Троекуров.
На следующий день строители взялись за бот. Навес окружили забором. Оттуда целый день доносились тюканье топоров и визг пилы. Вокруг забора стояли потешные караулы и никого туда не пускали.
В конце недели забор разобрали. Бот преобразился: он был вычищен, подкрашен; руль был прилажен новый; спереди торчал бушприт[20]; палуба сияла свежими, новыми досками; над ботом высилась новая мачта. Парусов и верёвок ещё не было.
Брандт стоял возле бота с засученными рукавами, с глиняной трубкой в руках.
– Эй, мальчик! – крикнул он Лёшке Бакееву. – Это не ты ли сторожил сарай на Льняном дворе?
– Я, – застенчиво сказал Лёшка.
– Подойди поближе. Сегодня будем бот спускать на воду. Хочешь нам помогать?
Лёшка боязливо оглянулся.
– Чего боишься? Воды?
– Нет, – ответил Лёшка, – я воды не боюсь, а боюсь матушки.
Брандт улыбнулся:
– Ничего, мальчик, мать не забранит. Её царь Питер живо успокоит. Ему нужны люди. Тут уже один моряк есть. Только он моряк по несчастью и, кажется, к воде не привык. Ступай к нам. Для начала принеси канат. Не бойся, я тебя не съем.
Таким образом Лёшка оказался в подмастерьях у корабельного мастера. Брандт был человек строгий, он не любил лодырей, но за хорошую работу хвалил и даже подарил Лёшке картинку, на которой красками был нарисован корабль «Орёл», построенный когда-то на Оке. А плавать по-матросски и нырять на самое дно реки Лёшку научил ещё покойный отец. К тому дню, когда бот был под салют потешного караула спущен на Яузу, Лёшка стал уже заправским моряком. Он знал все названия частей корабля и гордо говорил: «У нас на борту». Мальчишки смотрели на него с уважением. Мать ругала сына и предсказывала дурную судьбу за то, что связался с мореходами, людьми тёмными и безбожными.
Фёдор Троекуров работал мало. Он больше прятался и с нетерпением ждал указа выходить на волю. Но Пётр был занят.
Привезли две новые пушки, и с Потешного поля по целым дням доносились гулкие удары и тянулся дым.
Наконец починку закончили. Бот был выкрашен красной краской. Вдоль борта протянулась нарядная кайма из белых, красных и синих треугольников. На ней золотом сияло название: «Святой Пётр», а на носу был зеленью нарисован человеческий глаз.
Художники-резчики больше всего потрудились над кормой. Здесь помещалась вырезанная из дерева картина: старик в белой одежде и красной шапке, около него дом, а вдали судно, идущее под парусом.
Лёшка учился тянуть верёвку и поднимать парус. Однажды к вечеру Брандт пришёл из Преображенского весёлый и сказал, что утром Пётр будет осматривать бот, а затем бот поплывёт по Яузе.
– А тебе, Фёдор, завтра будет свобода, – прибавил он. – Кажется, отец твой сменил гнев на милость и разрешил тебе остаться здесь.
Утром на берегу постлали ковёр и поставили кресла для почётных
Бушприт – горизонтальное или наклонное бревно, выдающееся с носа корабля.
