озеру ходили волны, а прибрежные отели, несмотря на разгар туристического сезона, казалось, разом обезлюдели, словно на них легло какое-то проклятье. Подъехав к центру, я притормозил и углубился в узенькие улочки, ведущие к самой высокой точке городка.
Когда я, наконец, очутился у шале Макса Бёма, уже почти стемнело. Я взглянул на часы: было ровно пять. Позвонил в дверь, подождал. Никакого ответа. Я снова принялся настойчиво звонить, потом прислушался. Внутри – ни звука. Я обошел вокруг дома: света нет, окна закрыты. Странно. С самого моего первого визита сюда и до сих пор Макс Бём всегда казался мне человеком пунктуальным. Вернувшись к машине, я стал ждать. Из толщи облаков доносились глухие раскаты. Я поднял откидной верх автомобиля. Прошло полчаса, но Макс так и не появился. Тогда я решил отправиться в заповедник: орнитолог вполне мог поехать навестить своих подопечных.
В немецкую Швейцарию я попал через город Буль. Дождь так и не собрался, а вот ветер усилился, и из-под колес моей машины вылетали клубы пыли. Примерно через час я добрался до обнесенных изгородью лугов в окрестностях Вейсембаха. Заглушив мотор, я прямо по траве направился к вольерам.
За сеткой я разглядел несколько аистов. Оранжевые клювы, белое с черным оперенье, зоркие глаза. Казалось, их что-то беспокоит. Они шумно хлопали крыльями и щелкали клювами. Наверное, причиной тому была гроза, а может, инстинкт странствий. Мне вспомнились слова Бёма: «Аисты – это птицы, обладающие врожденным инстинктом миграций. Они снимаются с места не потому, что этого требуют погодные условия или недостаток пищи, а потому, что так устроены их внутренние часы. Однажды приходит время улетать, вот и все». Наступил конец августа, и аисты, должно быть, услышали таинственный сигнал. Неподалеку по пастбищам разгуливали другие аисты, покачиваясь от ветра. Они тоже стремились улететь, но Бём подрезал им крылья: удалил перья с крайней фаланги одного крыла, нарушив балансировку и тем самым не давая птицам взлететь. Этот «друг природы» имел довольно своеобразное представление о вселенском порядке.
Вдруг на соседнем поле появился какой-то неимоверно худой человек. Он шел, склоняясь под порывами ветра. Меня обволокли густые запахи скошенных трав, и я почувствовал, как в голове зарождается тупая боль. Тощий что-то прокричал мне издали по-немецки. Я в свою очередь проорал свой вопрос по-французски, и тот ответил мне тоже по-французски: «Бём сегодня так и не появился. Как, впрочем, и вчера». Человек был лысый, лишь над его лбом развевалось несколько спутанных прядок, которые он безуспешно пытался пригладить. Он добавил: «Обычно он каждый день приходит кормить свою живность».
Я сел в машину и поехал к «Экомузею». Это было нечто вроде поселения, расположенного неподалеку от Монтрё, где старинные швейцарские шале были реконструированы в натуральную величину с сохранением мельчайших деталей. На каждой трубе громоздилось гнездо аистов, находившееся под бдительной опекой Макса Бёма.
Вскоре я въехал в бутафорскую деревню. Дальше пришлось идти пешком по пустынным узеньким улочкам. Я довольно долго плутал в замысловатом лабиринте коричневых и белых домиков, единственным обитателем которых была пустота, пока, наконец, не вышел к сторожевой башне – мрачному четырехугольному сооружению, высотой более двадцати метров. Наверху виднелось гигантское гнездо аистов. «Самое большое гнездо в Европе», – сказал мне как-то раз Макс Бём. Аисты сидели на месте, внутри этого колоссального венка из земли и веток. Птицы оглушительно щелкали клювами, громкое эхо разносилось по безмолвным улицам – словно кто-то клацал зубами, держа у рта микрофон. Бёма нигде не было.
Я вернулся той же дорогой и отыскал сторожку. Ночной дежурный смотрел телевизор. Он ел сэндвич, а его собака с удовольствием угощалась мясными фрикадельками из казенной миски.
– Бём? – переспросил сторож с набитым ртом. – Он приходил позавчера, поднимался на башню. Мы выносили ему лестницу. – Я вспомнил это кошмарное приспособление, орнитолог часто им пользовался: это была древняя, облупленная пожарная лестница. – Но потом я его не видел. Он даже не собрал инвентарь.
Сторож пожал плечами и добавил:
– Бём здесь как у себя дома. То приходит, то уходит.
И откусил кусок сэндвича, давая понять, что разговор окончен. В моем мозгу зародилась смутная догадка.
– Не могли бы вы снова ее вытащить?
– Что?
– Лестницу.
Собака бежала рядом, путаясь у нас под ногами. Сторож шагал молча. Ему явно пришлись не по вкусу мои ночные планы. Он открыл дверь сарая, расположенного рядом с башней. Мы вытащили лестницу, закрепленную на двух колесах от телеги. Агрегат показался мне еще менее надежным, чем обычно. И все же с помощью сторожа я приладил на место все цепи, блоки и тросы, и мало-помалу лестница вознеслась ввысь. Ее верхний конец сильно раскачивался от ветра.
Сглотнув комок слюны, я приступил к восхождению, соблюдая осторожность. По мере подъема мои глаза видели все
