говорил Михаил Павлович. – Только сейчас прибыл Никитин. Надо было арестовать его по форме: забрать все документы, запротоколировать. Какие же мы законники, если сами будем нарушать порядок. Я бы и дольше был там, но потом решил передать Никитина князю Долгорукому, который отправится следом. Как письмо?
– Николай Павлович пишет «бедный Михайло», – улыбнулся Карл Федорович, – но мне кажется, бедный сейчас он. Император находится среди врагов. Там очень мало сейчас тех, на кого он может положиться.
– Я, когда письмо читал, мысленно вспоминал надежных людей. Ты прав, их мало, – быстро проговорил Михаил Павлович. – Будем спешить. Может, если нигде не задержимся боле, то успеем к вечеру.
Город полнился слухами о восстании военных. Говорили, что восстанет гвардия, с которой у великого князя, в бытность его командованием гвардейской дивизией, не сложились отношения. Не было вестей от великого князя Михаила Павловича. Тревожило отсутствие в Зимнем дворце военного генерал-губернатора Милорадовича.
Тишина пугала Николая Павловича. Казалось, вот-вот и она прорвется – коридоры и залы дворца заполнятся топотом ног, бегущих гвардейцев, кричащих: «Константин!».
Он вызвал командующего гвардейским корпусом Воинова и велел ему собрать утром 14-го января для принесения присяги всех генералов и командиров отдельных частей.
Начальник штаба Нейдгардт разослал «циркуляр по секрету» – повестку: «Начальник штаба Гвардейского корпуса генерал-майор Нейдгардт имеет честь уведомить, что командующий гвардейским корпусом приказать изволил завтрашнего дня, т. е. 14 числа сего декабря, в 7 часов утра всем г.г. генералам, полковым командирам, равно командирам лейб-гвардии Саперного батальона, Гвардейского экипажа и Артиллерийских бригад явиться в Зимний дворец к Его Императорскому Высочеству Государю Великому князю Николаю Павловичу. Одетым быть в полной парадной форме, а г.г. генералам: генералам – в лентах».23
В тот же день Николай Павлович написал записку председателю совета князю Лопухину:
«Имея поручение от государя императора сообщить высочайшую волю Государственному совету, прошу вас покорнейше приказать собраться оному секретным собранием в восемь часов пополудни. С непременным уважением имею честь быть искренно доброжелательным».24
После обеда он сел за письмо к брату, цесаревичу Константину:
«Любезнейший брат!
С сердечным сокрушением в полной мере разделяя с Вашим Высочеством тяжкую скорбь, совокупно нас постигшую, Я искал утешения в той мысли, что в вас, как старшем брате, коего от юности Моей привык Я чтить и любить душевно, найду отца и Государя.
Ваше Высочество письмом Вашим от 26-го ноября лишили Меня сего утешения. Вы запретили Мне следовать движениям Моего сердца и присягу, не по долгу только, но и по внутреннему чувству Мною вам принесенную, принять не благоволили.
Но, Ваше Высочество, не воспретите, ничем не остановите чувства преданности и той
Рукописный отдел РНБ. Ф. 380. Д. 58. Л. 9 об.
Шильдер Н. К. Император Николай Первый. Т. I. С-Петербург, 1903. С. 263.
