пришлось вытерпеть одну проповедь с кафедры, и она не желала слушать вторую от этого ребенка. Кроме того, теория «живи одним днем» была излюбленной доктриной Деллы. Разве не Делла всегда говорила: «Но ведь тебе, Рут, не приходится жить одновременно больше одной минуты, а в течение одной минуты человек может вынести любое страдание».
– Вот как? – проронила миссис Кэрью в ответ на слова Поллианны.
– Да. Вы только подумайте, что я стала бы делать, если бы мне в один день пришлось прожить и вчера, и сегодня, и завтра, – вздохнула Поллианна. – Столько всего совершенно замечательного сразу! А так у меня было вчера, а теперь я живу сегодня, и завтра еще только наступит, и следующее воскресенье тоже. Честное слово, миссис Кэрью, не будь сегодня воскресенье и так тихо на этой улице, я бы затанцевала, запела и закричала от радости. Мне было бы не удержаться. Но так как сегодня воскресенье, мне придется подождать, пока мы придем домой, и только тогда пропеть псалом… самый радостный из всех, какие я только помню. А вы знаете, миссис Кэрью, какой самый радостный?
– Нет, боюсь, что не знаю, – слабым голосом отозвалась миссис Кэрью с видом человека, пытающегося вспомнить что-то забытое.
Если вам очень плохо и вы ожидаете услышать в виде утешения, что в один день нужно вытерпеть не больше страданий, чем он может вместить, а вам вдруг заявляют, что все хорошо и вам просто повезло, так как не приходится переживать все радости в один день, – такое заявление, мягко говоря, обезоруживает.
На следующее утро, в понедельник, Поллианна впервые отправилась в школу одна. Теперь она отлично знала дорогу, да и идти было недалеко. Школа очень понравилась Поллианне. Это была небольшая частная школа для девочек, которая принесла Поллианне совершенно новые в своем роде впечатления. А она любила новые впечатления.
Миссис Кэрью, однако, новых впечатлений не любила, но их в эти дни у нее оказалось немало. У того, кому все опротивело, тесное общение с человеком, которому все кажется исполненным новизны и чарующей радости, неизбежно вызывает, по меньшей мере, досаду. И миссис Кэрью была более чем раздосадована. Она была совершенно выведена из себя. Однако в душе ей пришлось признать, что, если бы кто-нибудь спросил ее, почему она раздражена, единственной причиной, которую она могла привести, было «потому что Поллианна так рада»… но дать такой ответ не решилась бы даже миссис Кэрью.
Впрочем, Делле она все же написала, что слово «рада» действует ей на нервы и что иногда она думает, как было бы хорошо никогда больше его не слышать. Тем не менее она признавала, что Поллианна отнюдь не читает ей нравоучений и даже ни разу не пыталась заставить ее «играть в радость». Однако этот ребенок неизменно считал само собой разумеющимся, что миссис Кэрью всегда «рада», а такое чрезвычайно раздражает того, кто ничему не рад.
На второй неделе пребывания Поллианны в Бостоне досада и раздражение миссис Кэрью вылились в гневный протест. Непосредственным поводом к этому послужил полный энтузиазма рассказ о какой-то даме
