вдруг обуяла отдалившихся друг от друга людей?» не возник. Общее, одно на всех, поломалось. Ощущение должно быть сродни объявлению о начале войны. И еще предчувствие, тоже одно на всех: скидываться придется. Но, возможно, не всем: те, кто громче всех горлопанит, обычно в сборщиках ходят. Эту редкожизненную, если допустить аналогию с редкоземельными, удачу роздали «штучным» людям. Я в списке не значился. Во втором списке, резервном, тоже.
По этой причине кричал я скромно, это о силе звука, но с чувством, что касается текста. Догадывался, что мне ни с какой стороны не светит примкнуть к клану сборщиков. Хотя бы потому, что отнимать у людей то малое, что осталось – не мой конек. Я и не орал, просто кричал, без надрыва, старался взять острым словом. Впрочем, давно усвоил науку: словами закаленное российское ЖКХ трепетать не заставишь. Даже не удивишь. Оно и не чухнется. С ним по-другому надо. Только нарочитая обходительность может выручить. Эдакая подчеркнутая вежливость, но с горчинкой. Как шоколад с высоким содержанием какао. Понимай – настоящий шоколад. Но и тут велика опасность, что не поверят. Не ровен час, и того хуже – за подставу сочтут. Кликнут участкового: «Пьяный тут куражится, приезжай забрать от греха подальше». То есть согрешат, чтобы от греха подальше.
А шуметь на эту закаленную публику точно нет смысла. Как и раньше не было. Не сто лет назад, даже я помню, иначе как вежливо, с подходом, с непременным подношением ни до одного жэковского забулдыги нельзя было достучаться. Ни до слесаря, ни до электрика. Про сантехника и говорить не приходилось, штучные люди. Вот и слова припомнились: «Ты уж, Алексеич, не подведи, а уж я в долгу не останусь, уважу. Вот уже и накрыл заранее». Алексеич же морщится, корит кривым пальцем: «Чего плеснул-то, как украл? Тебе ж не одну прокладку менять, а все три».
Теперь эти граждане из каких-то компаний – управляющих? чем? кем? зачем? как? за чей счет? – этот ответ знаю… – сами навязываются. Как правило, частным порядком. Опрятные, почти трезвые, про Интернет и международную напряженность знают, но выпить ни за первое, ни за второе не навязываются. На таких голос поднять совестно. Разве что до денег такие же жадные, как их предшественники. А так очень даже современные, созвучные времени люди.
Факт, жизнь меняется быстрее, чем мы. Какими мы были никчемными, доверчивыми идиотами, такими и остаемся. Уже и на выборах к нам интереса нет, техника справляется. Пощебечут пару месяцев во всех эфирах про победы и преодолимые трудности – и хватит с нас. А может быть, я не прав и мы тоже меняемся. Но тогда… как-то уж очень медленно, совсем по чуть-чуть. И как обычно, в пределах шкалы идиотизма и наивности. Такая у нас система координат.
Выходит, что жизнь нас обскакала. Но если так, то чем в таком случае мы заняты? В смысле: жизнь сама по себе, отдельно от нас, но ведь и мы живем?!
Минут через пять открою глаза, Дядя Гоша тут же встрепенется, и заживем… обыкновенной жизнью. Нет, это совсем не в тему…
Чтобы выгрести из заумного и неразрешимого, пытаюсь представить себе русско-русский
