длинно: «Не были бы вы, сударь, столь любезны помаяться с полчасика за пределами комнаты?» И слезливая нотка в зал: «А?» Первым просёк фальшь Дядя Гоша. Глазом знатока он оценил потупившую взор девицу, проворчал: «Тут получасом хрен обойдется», – и развалился на единственной в комнате койке.
– Жаль, что со светом так вышло, – извинился я перед парочкой сразу за всё. – Хорошо хоть не до полуночи.
– Ну, хорошо… – ответили мне обреченно.
Признаться, я изрядно подустал развлекать гостей, так что авария и последовавшие скоротечные прощания были мне на руку. Полагаю, по этой причине и мама не подхватилась спасать ситуацию. Да и полноценный электрический свет в единственной в доме квартире выглядел бы вызовом. И вызов этот мог вызвать немало ненужных вопросов.
Даже Дядя Гоша обошелся без свойственного его натуре занудства и мало что объясняющих реплик с уничижительными вздохами: «Эх… С тобой, Ивашка, всегда так». Или вроде того. На всякий случай я подготовился: «Со мной? Всегда? Да какого черта?! В конце концов, моя гирлянда в полном порядке! Возможно, это единственное, что у меня в полном порядке – гирлянда и проводка! И кстати, какая сволочь сожрала половину блюда рыбы под маринадом?»
Однако, полемика не состоялась. Лишь диалог. Причем со всем уместным уважением сторон.
– Нормально всё, Дядь Гош? Ты как?
– Нормалёк. Хорошо посидели, чаще бы так.
– Ну да… Ты как, в ночное? До утра?
– Как наладится. Да и утро уже, вот оно, недолго ждать.
– Ну тогда бывай. Пошли, выпущу.
– А Петруха?
– Только его сейчас и не хватает. Сидит себе взаперти и пусть сидит. Ничего ему, охламону, не сделается. Завтра скажу – тридцать первое, ну и Новый год соответственно. Втроем отметим. Президента в записи крутанем.
– Решай. Втроем, завтра – это хорошо.
– Уже решил.
– Тебе бы, Иваш, тоже не мешало… Ну это… Чего ты опять… непарный. Может, подогнать кого? Но ты же знаешь, меня могут и не послушаться. Лучше самому тебе… Ну да ладно, проспись, потом поговорим.
«Я тебе поговорю, засранец неуемный! Поговорить ему…» – отозвалось во мне эхом. По тому, как замер и напрягся Дядя Гоша, я понял, кто в списке адресатов шел первым и единственным номером. На большее, чем свидетельствовать материнское негодование, я не годился.
«Ой-ой, уже умолкаю! Расслабился, пошутил я, честное слово, сестренка. Ничего дурного и в мыслях не было. Извиняй, пожалуйста. Душевно прошу».
«Мама, я все слышу…»
«А я, можно подумать, не догадываюсь. Вот и славно, что слышишь. Еще раз с Новым годом тебя, Ванечка!»
«И тебя, мамочка».
Помню, меня нешуточно озадачило, что Дядя Гоша слышит маму. Судя по его реакции, такое с ним было далеко не впервой. А ведь о другом договаривались…
«Ванечка,
