статья за разглашение? – приняли мы перчатку. Вдвоем, в один голос.
Смекалистый стушевался и стих. Легендой, отчего водку скрытно – скрытно! – назвали «в честь» нелестного прозвища льстящего власти писателя, недоброжелатели себя не обременили. Похоже, вообще не озаботились об этом подумать. Ничего удивительного: недоброжелательство, как известно, весьма примитивное занятие, но здорово развивает внятность шепота, доводя его до сценического. Наверное, поэтому оно так распространено в актерской среде. И в спецслужбах, тех, где без актерства никак.
Я в этих «полках-полчищах» не состоял и обладал личной версией, почему именно о водке в связи с описателем нашей жизни судачили. Полагаю, версия была весьма ветреной и верность мне не хранила. Мне бы другое подумать, но не хватило самоуверенности.
Выпивать писатель умел. Виртуоз. Честь ему и хвала. Любил дорогие коньяки, при этом снобом, несмотря на потворствующие обстоятельства, не был, не гнушался и питьем попроще. Даже простым пойлом, тем что совсем «погружает в народ», не брезговал. В то же время чем дешевле была выпивка, тем больше взыскательности предъявлял литератор к закуске. Я усматривал в этом специфическое чувство баланса вкусов и без колебаний оправдывал странность. Но одно дело оправдывать, а другое… Не выходило ни у меня, ни у наших сотоварищей капризам писателя потакать, возможности такой не было. Тот иногда задирался, руками вальсировал в такт словам, бубнил что-то о проверке на человечность. Тем не менее застолье не покидал, только пил насупленным. Белуга, уволенная начальством за утрату доверия. Зрелище не для слабонервных.
Меру свою он знал. Как и то, что для всех прочих, сирых, она мерцала далекой недостижимой звездой. К моей зависти можно было швартовать катера. Все без исключения групповые застолья писатель приканчивал в одиночку, без собеседников. Физически они (часто мы) никуда не девались. Молчаливые, на все согласные, оставались под боком. Увы, ни беседу, ни даже короткий тост собрание поддержать не могло. Будь – и одиночным кивком. Совершенно бесполезный для важных дел контингент. Когда же очухивались с надеждой, что осталось «пять капель» поправиться, много нехороших мыслей дерзко адресовали писателю. «Прорва» и «Вот же тварь…» были, полагаю, одинокой приличной парой посреди таких дум. Обвинять гада вслух мешал факт его непреложной принадлежности к коллективу, что возвышало оставшихся в глазах прочих компашек. Тех, что квасили без лауреатов.
Некоторое время назад спешно, не по-людски… – оно и понятно, не люди решали, хотя тоже поучаствовали, люди в белых халатах… – соседа призвали съехать под камешек, оплаченный Союзом писателей на престижном столичном погосте. Что и говорить, соседство литератору досталось куда солиднее, чем при жизни. Не верю, что родственники при выборе места последнего преткновения думают об усопшем. Он уж точно ни с какой стороны не озабочен проблемой престижа. Что до моего знакомца, то, на мой взгляд, – банку салаки втиснули в стеллаж осетровых.
