ому деревянному столу, мужики с азартом резались в домино, дымя сигаретами и потягивая холодное пиво. Развесив на веревки постиранное белье, Исаев с удовольствием наблюдал за знакомой с детства картиной.
– Привет, Вован! – на соседнем балконе появился мужчина в трусах – его кожа ярко – пунцового цвета обильно покрылась волдырями.
– Здравствуй, Сява! А ты чего козла не забиваешь?
– Плохо мне: на даче сегодня батрачил. Звонила Кравцова – просила узнать, сколько стоит сделать кардиограмму в твоей конторе.
– Для Кравцовой – ничего не стоит: пусть приезжает в любой день. Что, сердечко шалит?
– Климакс, говорит, замучил. Вова, я дурею: у наших одноклассниц климакс. Еще вчера вертели попами в мини-юбках на бульваре, а сегодня бегают на кардиограммы. Кстати, – сосед хитро улыбнулся, – знаешь, кого я встретил на днях в нашем цветочном магазине?
Исаев раскурил трубку, и выпустил облако ароматного дыма.
– А что ты делал в цветочном магазине? – наконец, поинтересовался он.
Сява разочарованно хмыкнул:
– Какая разница, что я там делал?
– Да никакой, собственно.
Сосед, подняв вверх указательный палец, торжественно объявил:
– Яворскую, собственной персоной. Выглядит, должен я тебе сказать, потрясающе. Лет на тридцать – не больше. Я обалдел, если честно. У меня подозрения, что она пластику сделала: худенькая, свеженькая, веснушки все при ней, как в детстве – аппетитная…
– А она там что делала?
– Понятия не имею: крутилась возле входа. Я из подворотни вышел – сразу заметил ее рыжие космы: просто какое-то пожарище на голове.
– Ладно, Заяц – меня Карина с ужином ждет, – Исаев собрался покинуть балкон.
Сосед торопливо продолжил:
– Расспрашивала о тебе – я сказал, что ты теперь светило психотерапии с собственным медицинским центром в нашем доме. Рыжая бестия – совсем не изменилась: явно была удивлена, но эмоции сдержала, и попросила номер телефона.
– Твой?
– Ну, да, как же…мой… – хмыкнул Сява.
– И ты дал?
– Дал, конечно: она же знает, что мы с тобой через стенку живем.
– Зайцев, вам не мешает записаться ко мне на прием – скидку я сделаю.
Исаев взял таз и удалился с балкона.
– Что с тобой, Вовик? – Карина поставила на стол блюдо с дымящимся пловом, и внимательно посмотрела на мужа.
– Ничего, детка – все в порядке.
– Это ты мне говоришь? – она усмехнулась.
– Ванга ты моя, – Исаев обнял жену, – зови детей – потом расскажу.
После ужина Владимир Федорович присел в кресло возле журнального столика, на котором Карина раскладывала карты Таро.
– Ну, выкладывай, о чем тебе Заяц насплетничал.
– Он встретил Яворскую, и дал ей мой номер телефона.
– Зачем?
– Попросила.
– И тебя это расстроило?
– Меня в последнее время расстраивают все воспоминания о прошлом. Это – признак увядания.
– Увядающий психотерапевт… звучит грустно, – сказала Карина, рассматривая карты. – А ты встречался с ней после той истории?
– Нет – и безумно этому рад. Почему ты спрашиваешь?
– Потому что ничего в нашей жизни, Вовочка, не происходит случайно. И коль Заяц ей попался на пути и дал твой номер – то телефон обязательно зазвонит.
– Это тебе карты сказали? Я и сам знаю.
– Да брось, любимый. Фантом твоя Яворская, но будет какая-то история, будет обязательно. Ах, как же интересно, – задумчиво сказала Карина, собирая колоду.
– Пойду мальчикам ноги мыть, – вздохнул Исаев, и открыл дверь детской. – Джентльмены, марш в ванную!
Вениамин Олегович Раевский завел машину и выехал из ворот. Подключив телефон к громкой связи, он внимательно рассматривал себя в зеркале, медленно двигаясь по переулку. Запах сирени, растущей вдоль заборов темно-зеленым коридором, ворвался в салон «Лексуса». Свернув на дорогу, ведущую в город, Вениамин нажал на педаль газа. Из окна просматривалось море: спокойное, с яркими солнечными бликами. Пляжный сезон еще не начался, и по песку вальяжно разгуливали чайки с белоснежными грудками. Раевский вздохнул: каждый год в это время они с женой по утрам спускались на берег – он плавал в еще не прогревшейся воде, а Соня сосредоточенно бегала
