свой завтрак и поднялся в каюту, чтобы переодеться в рабочую одежду. Затем спустился к входу в туннель, который вёл в машинное отделение.
Больше всего меня удивляло то, что идти надо было не вниз, прямо в машинное отделение, а вдоль всего правого борта, по длинному-длинному полутёмному тоннелю, в котором половина лампочек перегорела и, в иных местах, была кромешная темень.
На счёт этой темени, я уже вчера сделал Мише замечание. Миша пообещал мне, что сегодня же все перегоревшие лампочки заменит. Теперь я надеялся, что мы не сломаем себе ноги и не разобьём головы при очередной учебной тревоге, когда в очередной раз будем бежать в машину. Но пока в тоннеле было ещё темно. Поэтому Миша и торопился на завтраке, чтобы начать утро с замены лампочек.
Боцману я тоже высказал свое недоумение по поводу открытых дверей в тоннель прямо из трюма. Тот согласился и пообещал:
– Сейчас мы пойдем на работу и по мере выгрузки трюмов, будем задраивать все двери, чтобы приготовиться к отходу.
А отход планировался вечером.
Пока я дошел до ЦПУ, вернее пробирался по полутёмному тоннелю до входа в машинное отделение, опасаясь обо что-нибудь не стукнуться, в голове составился план о том, что необходимо сделать сегодня.
Захожу в ЦПУ, а там уже сидят Львович с Серегой и что-то бурно обсуждают. Что они обсуждали, мне не было слышно, потому что ЦПУ имело плохую звукоизоляцию с машинным отделением. Наверное, при постройке кто-то что-то не рассчитал. Сейчас в машине работал только один вспомогательный дизель, но шум от его работы делал невозможным слышать говорящих с расстояния трех – четырех метров. Чтобы тебя услышали и поняли, надо было приблизиться к собеседнику и, чуть-чуть напрягая голос начать говорить.
Я представил себе, что же делается здесь на ходу, когда работает главный двигатель. Наверное, и в ЦПУ надо будет носить наушники.
Тут в ЦПУ забегает Миша и обращает на меня свой молящий взгляд. Миша уже переоделся в робу, но чувствовалось, что работать он сейчас не собирается:
– Владимирович! Последний шанс побывать на берегу! Лампочки я потом заменю. Слово даю. А сейчас – вот как надо, – и он ребром ладони резанул себя по горлу.
Я был удивлен – что такое, почему он мне ничего не сказал о том, что куда-то собирается, когда был в кают-компании?
Как будто поняв мой недоумевающий взгляд, Миша опередил меня:
– Тут матросы собрались, два человека, в город, и я хочу с ними сходить. У меня еще остались реалы. Мы знаем, где тут склад шипчандлера. Так мы хотим к нему сходить, чтобы затовариться до Панамского канала хоть чем-то, – он неоднозначно потёр себя по горлу тыльной стороной ладони.
Стало понятно, зачем им так срочно понадобилось туда идти.
По стечению обстоятельств, так как моя каюта была открыта, и ключа от неё у меня еще не было, я не захотел там оставлять кошелек с деньгами. Поэтому кошелек я положил в нагрудный карман
