сорок, а Ло слушала, что в крепости после его светлости главный – сержант Тибальд Мерри. Все про всех знает, все может достать, и вообще, господину капитану – правая рука и вернейший друг-приятель. Есть еще один сержант – Малкольм Верзила, но тот молчун и мрачный, как кладбищенский ворон. Господин капитан уж на что сам суровый, но и он с Малкольмом не особо ладит, а с Тибальдом они после службы часто заглядывают – нет, не к девицам! Что вы такое говорите, миледи! – к лекарю Лестеру они заглядывают. Тот наливки делает и сам человек ученый, приятный, господин капитан с ним душой отдыхают… Ой, миледи, до чего у вас волосы густые, только короткие – жалость какая. Ну да ничего, отрастут!
А еще по жене он сильно тоскует. Уж как он тоскует – на редкость прямо! Они ж молодыми поженились и жили много лет душа в душу, а как пару лет назад госпожа Мари погибла, так его светлость, считай, и не улыбнулся ни разу. Разве что дочери. Вот в ней души не чает, балует, как может, ни в чем девице отказа нет. И так-то она девочка незлая, но больно уж взбалмошная, привыкла отцом крутить, как своей юбчонкой. А на мать похожа – прямо вылитая! Та тоже была рыженькая и круглолицая, что твое солнышко, – так Молли говорит. И нрава веселого… Да, миледи, уже заканчиваю. Только здесь еще заколю… Вот у его светлости одна отрада в жизни и осталась – госпожа Тильда. А про девиц даже и не думайте, миледи! Его светлость как вдовцом остался, так и ни-ни! Ни с прачками, ни в городе! Городок маленький, куда бы там утаить такое дело. Вот да, удивительно… Чтоб мужчина в самом соку два года жил отшельником!
А теперь все в крепости ждут, чего будет, потому что нрав у его светлости крутой, да видно, что миледи ему не уступает. Все уже знают, что его светлость вчера от нее ночевать в старую спальню ушел, да только гадают – почему? Ой нет, миледи, она, Нэнси, никому ничего! Да и не знает она, что сказать, даже если б хотела. Вот эти духи, миледи? А Селина спрашивает, не надо ли поменять белье в спальне его светлости – и явно неспроста спрашивает, хитрюга… А капитан – ой, вы знаете, как его за глаза-то зовут? Миледи не рассердится? Миледи такая добрая…
– Кирпич? – переспросила Ло, невольно впервые за утро улыбаясь. – А ведь подходит.
– И не говорите, миледи, – хихикнула Нэнси. – Ну вот, все готово. Только лучше бы все-таки бирюзовое! Кирпич там его светлость или целый горный утес, а чтоб мужчина после двухлетнего поста перед женщиной устоял, да еще законной женой, да в шелке-кружевах…
«Вот потому-то бирюзовому платью лучше остаться в сундуке, – мрачно подумала Ло. – Но кто бы мог и вправду подумать? Два года целомудрия? Или капитан очень умело и тихо устраивает свои постельные дела, или я слишком цинично думаю о мужчинах, и верная супружеская память все-таки существует. Но – у этого солдафона? У Кирпича? Вот уж кому точно подобрали прозвище, как вылитый…
* * *
На заставу Эйнар уехал больше для того, чтобы дороге подумать в тишине и покое. Ну и остыть перед новой встречей с супругой, потому что полночи он провертелся, угрюмо перебирая все, что можно было сказать, да вовремя не пришло
