Маргаритой, двойную услугу тем, что удалился из беседки вместе с Паучихой. Надев маски, они оба пошли к фонтану – он, уговорившись со старухой обо всем, оставил ее одну, после того как взял с нее обещание оставить маскарад.
Он хотел воспользоваться свободной минутой для очень важных переговоров. Камергер искал глазами величественное черное домино, которое прошло в театральную залу вместе с принцем Этьеном. Хотя он не обмолвился с нею ни словом, однако ни на минуту не сомневался, что это домино – мисс Брэндон, его союзница.
Напрасно он искал ее в беседках сада, между гулявшими по залам масками. Но камергер Шлеве не любил останавливаться на полпути! Рядом с Эбергардом, шедшим с кавалером де Вилларанка, он прошел на балюстраду, вдоль которой в стенах были уютные ниши, завешенные портьерами.
Прислушавшись несколько минут у одной ниши, он отправился ко второй; казалось, он напал на след – из второй ниши раздавались звуки, которые привлекли его внимание. Полумрак, царивший здесь, благоприятствовал тому, что он незаметно и неслышно подошел сбоку к тому месту, где половины портьеры образовали едва заметную щель; торжествующая улыбка просияла на его бледном лице – в нише стояла прекрасная Леона, а перед ней – принц Этьен. Оба были без масок.
– Наконец-то я имею счастье видеть вас одну и говорить с вами, гордая и недостижимая женщина, – в волнении говорил французский принц. – Я ослеплен вами. Не будьте так жестоки, мисс Брэндон, не улыбайтесь так холодно, будто вы издеваетесь над человеческими страстями – такое испытание выше моих сил!
– Вы очень несдержаны, мой принц! – тихо проговорила Леона с такой соблазнительной грацией, что и камергер должен был сознаться, что эта женщина создана для того, чтобы не только львы, но и все мужчины лежали у ее ног.
– Я долго таил в себе непреодолимое желание объясниться вам, Леона, но теперь, после того как вы удостоили меня блаженства держать вашу руку, было бы танталовыми муками потребовать от меня спокойствия и холодности! Нет-нет, прекрасная Юнона, знай же, я люблю тебя со всей силой своей души, со всей своей страстью! – принц опустился на колени, целуя ее руку.
Черное домино, скрывавшее до сих пор стан Леоны, распахнулось, и взволнованный поклонник увидал перед собой чудные формы этой холодно улыбавшейся женщины, слегка стянутые платьем.
– Я знаю, что я сумасшедший, – продолжал принц, – но не откажи, дорогая, мне прикоснуться к твоему стану, – проговорил принц и, возбужденный страстью, еще ниже склонился, чтобы поцеловать ее божественную ножку.
– Мой принц, нас могут подслушать!
– Есть степень страсти, когда никто и ничто не может остановить или удержать человека; позволь тебя обнять, знай, я пожертвовал бы всем, решительно всем, чтобы только иметь блаженство хоть на час забыться в твоих объятиях.
Лицо Леоны выражало в эту минуту странную смесь торжества и презрения; она видела у ног своих высокопоставленного, умного, прекрасного человека,
