Маргарита очнулась после продолжительного обморока, была уже глубокая ночь; она приподнялась и почувствовала острую боль. Понемногу она припомнила, где находилась; все случившееся воскресло в ее памяти, и она в отчаянии закрыла лицо окоченевшими руками.
Все было потеряно! Она не имела более убежища, она должна была бежать, чтобы скрыть свой позор в глуши и уединении. Она не имела никого на свете, кто бы мог ее приютить у себя на предстоящее тяжелое время. Принц, на которого она имела священное, неоспоримое право, забыл и покинул ее – куда же ей было деваться теперь?
Вдруг Маргарита вскочила, она почувствовала, что не принадлежит более себе, глаза ее еще раз устремились на высокий замок, в окнах которого погасли огни; она подняла руку, как бы желая стряхнуть с себя последнее воспоминание, отвернулась, прошла мимо ворот и направилась в лес, по другую сторону которого было кладбище.
– Счастлив тот, кто покоится здесь! – мрачно проговорила Маргарита, глядя на занесенные снегом могилы и, сама не зная куда, побрела дальше.
Когда она снова подняла глаза, первый бледный луч утренней зари упал на покрытую снегом землю. Маргарита с удивлением огляделась и теперь только поняла, что, не замечая того, прошла парком и полями к саду, откуда начиналась Мельничная улица; напротив, на отдаленной Морской улице, находилась хижина тетки Фукс. Маргарита содрогнулась, «лучше умереть, чем опять вернуться в этот притон мучения бедных сирот!» – сказала она себе.
– У тебя есть друг, который постоит за тебя душой и телом! – послышался ей чей-то голос.
Маргарита в испуге обернулась, после всех бедствий последней ночи она ожидала только еще худшего и уже готова была снова бежать.
– Останься! – сказал тот же голос. – Я готов помочь тебе!
– Это ты, Вальтер? – прошептала Маргарита.
– Это было мое предчувствие, – продолжал Вальтер. – Я не мог спать всю ночь и встал еще до рассвета, хотя сегодня праздник.
– Праздник? – повторила Маргарита, как бы просыпаясь от тяжелого сна, – в этом одном слове выразилось все ее отчаяние.
– Откуда идешь ты, Маргарита? О, Боже, твои ноги в крови, платье изорвано…
– Не спрашивай меня, Вальтер, а то я должна бежать дальше…
– Твое милое лицо так исхудало и побледнело, твои маленькие руки окоченели, я не буду больше спрашивать: я вижу довольно и без твоих слов. Я знаю все, Маргарита, и мог предсказать это уже тогда, когда в последний раз говорил с тобой у виллы. Но ты не послушалась меня! Ты жила в счастье и богатстве, я же был бедным работником. Теперь же я имею право сказать тебе: прими мою руку, она мозолиста от работы, но сумеет охранить тебя! Не отталкивай меня, Маргарита, я буду работать для нас обоих! Если пища наша и окажется скудной, она все-таки будет добыта честным трудом. Я никогда не буду ни упрекать, ни огорчать тебя, пойдем, не мешкай, вон, слышишь ли, колокола возвещают о наступлении праздника, так пусть же этот день будет и настоящим праздником для меня! Пойдем, я понесу тебя
