муки ада! А потому отриньте данную ему присягу! И знайте, что убить его – не грех! Поразивший мерзость стяжает благодать Божию!
Поп подстрекал их к убийству, но ни один из воинов не шевельнулся, хотя толпа снова расхрабрилась и с рокотом двинулась на меня. Крестьяне распаляли себя перед нападением. Следя за своими краем глаза, я заметил, что дружинники не собираются сражаться с этой кучей разъяренных христиан. Их жены не просили защиты, как показалось мне сначала, но пытались оторвать мужей от меня. Мне вспомнились оброненные как-то отцом Пирлигом слова, что женщины – самые истовые верующие. Теперь я видел, как эти женщины, христианки все до единой, подрывают преданность моих людей.
Что такое клятва? Обещание служить господину. Но у христиан всегда есть более высокая ответственность. Мои боги не требуют клятв, но распятый Бог ревнивее всякого любовника. Он требует от своих последователей, чтобы те не знали иных богов кроме него, вот ведь чепуха! И христиане склоняются перед ним, отрекаясь от старых кумиров. Я видел, что мои воины колеблются. Они смотрели на меня. Потом некоторые тронули коней – не в сторону толпы, но к западу, прочь от нее и прочь от меня.
– Это твоя вина. – Епископ Вульфхерд снова подвел свою лошадь ко мне. – Ты убил аббата Витреда, святого человека, чаша терпения Божьего народа переполнилась.
Не все мои люди дрогнули. Некоторые, особенно даны, подъехали ближе, как и Осферт.
– Ты ведь христианин, – сказал я ему. – Почему не оставил меня?
– Ты забыл, что я отринут Богом, – ответил он. – Я ведь незаконнорожденный, уже про́клятый.
Мой сын и Этельстан тоже остались, но я опасался за мальчишку. Большинство моих воинов были христианами и покинули меня, тогда как угрожающая толпа исчислялась сотнями и распалялась призывами попов и монахов.
– Язычников надо уничтожить! – взывал один чернобородый священник. – Его и его женщину! Они оскверняют нашу землю! Мы будем прокляты, пока они живы!
– Твои попы угрожают женщине? – спросил я Вульфхерда.
Сигунн находилась рядом со мной, сидя верхом на маленькой серой кобыле. Я тронул Молнию к епископу, и тот отвернул лошадь.
– Я дам ей меч, – сказал я, – и она выпустит наружу твои кишки, трусливая тварь!
Осферт поравнялся со мной и ухватил жеребца за уздечку.
– Разумнее будет отступить, господин, – проговорил он.
Я выхватил Вздох Змея. Багровый закат выцвел, лишь серая полоска неба осталась на западе. Повсюду разлилась темень, через редкие разрывы между облаками проглядывали первые звезды. Отблеск пожара отражался в широком лезвии Вздоха Змея.
– Сначала добуду какого-нибудь епископа, – бросил я и снова повернул коня к Вульфхерду, который так забарабанил пятками по бокам своей лошади, что та подпрыгнула, едва не сбросив седока.
– Господин! – заорал Осферт и погнал коня с намерением перехватить меня.
Толпа решила, что
