я с ощущением, что стала другим человеком; я словно скинула с себя гнет собственной личности. Кто-то посторонний дал мне возможность свернуть с колеи моей жизни – и не важно, что это был такой гнусный патологический тип, как Кёрс. Проснувшись, я проговорила: «Нил. Я – миссис Нил».
Эта мысль придала мне сил и даже подняла настроение, вслед за чем я сразу же почувствовала укол совести. Я всегда считала, что стыд – орудие добра. Что представлял бы собой наш мир, если бы все делали что хотели, игнорируя рамки и ограничения, установленные обществом? Однако соблюдение социальных норм и правил поведения не помогло бы мне в моем настоящем положении. Чувство вины лишь помешало бы мне. Если бы я взялась выполнить хотя бы половину того, что запланировал Кёрс, то, действительно, сделать это было легче, притворившись кем-то другим. И лучше кандидатуры, чем женщина, которую я ненавидела, было не найти.
Мы вышли из квартиры и направились к автомобилю. Проходя мимо почтового ящика, я вспомнила, что в сумочке у меня лежит письмо Кэмпбеллу, которое я так и не отправила. Я бросила взгляд на Кёрса. Мне повезло, что его внимание в этот момент привлек полисмен, остановивший чью-то машину. Я медленно вытащила конверт из сумочки, но не решилась опустить его в почтовый ящик, дабы не вызвать гнев Кёрса, а просто уронила на землю, надеясь, что какой-нибудь добрый человек заметит его и отправит по назначению. Если письмо дойдет до Кэмпбелла, то Арчи, Карло и Мэдж будут, по крайней мере, знать, что я не покончила с собой. А если они как следует пораскинут мозгами, то, возможно, сообразят, где меня искать.
Кёрс остановился около своей машины и подозрительно посмотрел на меня, на дом и на почтовый ящик, но в это время полисмен направился в нашу сторону, так что мой мучитель поспешил открыть дверь автомобиля и велел мне садиться.
– Лишние помехи нам сейчас ни к чему, правда? – произнес он. Таким тоном обычно обращаются к человеку с неуравновешенной психикой.
– Да, пожалуй, – согласилась я, встретив его пристальный взгляд.
И в этот момент я заметила человека средних лет, по виду клерка, остановившегося около почтового ящика и посмотревшего на землю. Он поднял письмо, осмотрел его и опустил в ящик.
Мы доехали до Харрогейта в разных вагонах и взяли два такси до разных отелей: я отправилась в гостиницу при водолечебнице «Свон», доктор – в пансион в нескольких кварталах от зала для питья минеральной воды. Кёрс сказал, что придет в лечебницу вечером, предупредив, что нас не должны видеть вместе. Он будет общаться со мной с помощью записок, которые я обязана неукоснительно уничтожать. Он разрешил мне выходить на прогулки днем, но на ночь велел возвращаться в гостиницу. Я понимала, сколько горя он может причинить моей семье, если я не буду выполнять все его требования.
Расплатившись с таксистом, я постояла минуту-другую, любуясь величественным четырехэтажным отелем, стоящим в некотором отдалении от шоссе за большой лужайкой. Увитый плющом фасад, импозантные
