– в ярости подумал Карен и вновь направился в соседнюю комнату.
Ардвил сидел, все так же склонившись, и так же быстро писал. Однако он почувствовал его присутствие, поднял голову и вопросительно посмотрел на гостья.
–Не будете ли так любезны пояснить мне, что все это значит? – спросил Карен, стараясь говорить спокойно, но от напряжения его голос слегка зазвенел.
–В чем дело, друг мой? – в недоумении спросил тот.
–На каком языке написана эта книга?
–Ах да! Прошу прошения, я совершенно забыл вас предупредить, что текст написан на арамейском языке.
–Но почему на арамейском? И почему в этом случае армянским алфавитом? – продолжал недоумевать Карен.
–Эта книга, как экзамен для меня. К этому времени я уже достаточно изучил этот язык. Он имеет довольно необычные для нас речевые обороты. Кроме того, я не хотел, чтобы посторонние люди читали ее.
Эта книга всей моей жизни и писал я ее почти 35 лет. А что касается заглавия, просто переплет был уже готов, он мне понравился, и я не захотел его менять.
Возьмите себе что-нибудь другое, а что касается этой книги – она о боге, о настоящем, а не о придуманном и я обязательно самым тщательным образом ознакомлю вас с ней.
Видите ли, чтобы до конца и правильно понять ее, вам придется проделать кой-какой путь, в некотором смысле подготовиться к ней, дорасти если хотите. Иначе она вам не ничего не даст и даже более – покажется дикой. Если я сейчас начну объяснять ее вам, вы примете меня за сумасшедшего, так как она ломает очень многие устоявшиеся понятия о боге, о добре и зле, о провидении, о судьбе и об очень многом.
Минут через 20 я закончу и, если вы возьмете на себя приготовление крепкого чая, я буду вам весьма благодарен, и мы поговорим.
Ничего не ответив, Карен побрел на кухню. Наполнив чайник, поставил его на газовую плиту, достал непочатый цейлонский чай и уселся у подоконника.
“С чего это его тон перешел в покровительственный? Может просто повернуться и уйти? “– подумалось ему. Однако он прекрасно сознавал, что никуда не уйдет, а будет готовить чай. Его безумно заинтересовала эта книга, снедало любопытство. Он всей своей сущностью чувствовал необычное, что за все этим что-то кроется. Он знал, что его предчувствия его не подводят, он, как зверь, чувствует надвигающиеся изменения и события, но никогда не мог понять, что они предвещают – плохое или хорошее.
Вопреки его ожиданиям Ардвил не расспрашивал о его военной жизни, а что касается цвета его глаз, они казались ему то серым, то голубыми, то зелеными. В упор его разглядывать было неудобно, кроме того он был почти уверен, что тот способен читать мысли.
Услышав звук отодвигаемого стула, Карен открыл пачку, высыпал добрую горсть в маленький чайник, залил его уже вскипевшей водой и завернул полотенцем, чтобы дать ему как следует отстояться.
На кухню с довольным видом вошел Ардвил.
–Ага,
