обзавестись привязанностями.
– Не понимаю, что это значит, – говорит он.
– Друзьями, – объясняет мама. – Обзавестись друзьями. Разве тебе не скучно одному?
Пока он болел, остальные успели передружиться.
– Мне никого не осталось, – говорит он, и в этот момент я ощущаю мир его кожей, смотрю на мир его глазами.
Он показал маме игрушку, которую придумал сам: карточка, к обоим концам которой привязаны нитки. С каждой стороны нарисовано по пол-лица. Когда берешь за нитки и раскручиваешь карту, половинки сливаются в целое.
Восковая женщина
– сад,
Под дождем озябли пионы.
Движется лето на –
Медленно, неуклонно.
Золотом каплет с веток
Листьев отрада.
Кротко –, прощается лето
С – сада.
Лишь возле розы впервые
Совсем недолго помедлит оно
И вскоре смежит большие
Глаза, – очень давно.
Сентябрь 1941. Берлин
– Чем ты занимаешься на работе? – спросила Зиглинда отца, когда они вышли на Кантштрассе. У Юргена день рождения, и вся семья отправилась в зоопарк. Мама с мальчиками ушла вперед, а Зиглинда не спеша идет с отцом и раскачивает его руку. На девочке брошка с неизвестным цветком из папиных молочных зубов. За нее то и дело цепляется косичка Зиглинды, что очень смешит папу.
– Хватит кусаться, – говорит она.
– Как вкусно, – отвечает папа.
Они свернули на Иоахимсталлерштрассе и вскоре увидели маму с Юргеном и Куртом, которые дожидались их у Львиных ворот (те вели вовсе не ко львам, а к слонам). На севере, на фоне ясного неба, возвышалась зенитная башня люфтваффе – как неприступная цитадель. В ней хранились картины, скульптуры и бесценные культурные памятники: голова Нефертити, алтарь Зевса. А еще там был госпиталь и вдоволь воздуха. И ее точно никто не будет бомбить.
– И все-таки, что ты делаешь на работе? – снова спросила Зиглинда.
– Слежу за безопасностью.
– За безопасностью чего?
– Вообще за безопасностью.
– Домов? Бомбоубежищ?
– Нет, совсем нет.
– Следишь, чтобы не было острых предметов? Лезвий? Битых бутылок?
– Нет, Зигги.
– Привязываешь веревки к пианино, чтобы люди могли спуститься из окна и спастись?
Папа снова улыбнулся.
– Следишь за водой? Небом? Воздухом? Разговорами?!
– Не говори глупостей. Нет, совсем не то.
– Тогда что же?
– Я изымаю опасные вещи, чтобы они не могли никому навредить.
– А, – сказала Зиглинда и подумала: полиомие-лит, освещенные окна, соседи? Она не стала задавать вопрос, потому что знала, отец
