style="font-size:15px;"> Тучи набухли, словно бы опустились ниже, дождь хлынул косой и сильный.
– Пойдёмте к нам от дождя! – позвал Нурулла.
Мужчины, зайдя под навес, выкурили по самокрутке, потом, когда и навес протёк, побежали в правление.
Дождь лил всю ночь. Под утро Нурулла снова вышел в поле. На глинистой земле образовались лужи, по бороздам спешили бурлящие коричневые ручьи. А дождь и не думал переставать. Нурулла вернулся обеспокоенный.
– Лишнего льёт, мать… Как бы плохо не вышло.
Дождь прекратился к утру, засияло солнце. Три дня подряд немилосердно пекло солнце, три дня ходил над полями суховей. Поля взялись ровной, как доска, коркой, пшеница не проклёвывалась.
На третий день в деревню прибыл уполномоченный из района. Войдя в правление, Исхак увидел сидевшего за столом Мунира Тазюкова. На Мунире был хороший синий костюм, лицо у него стало сытым и круглым, обозначилось и брюшко.
– Познакомьтесь, наш практикант, молодой агроном Исхак Батуллин, – представил его Хусаин. – А это товарищ Тазюков, уполномоченный.
Тазюков вроде бы не узнал Исхака – наверное, он и думать забыл о случайном попутчике. Они пожали друг другу руки, уполномоченный поинтересовался, хорошо ли идут дела.
– Плохо… – сказал Исхак. – Пшеница вот не прорастает.
– Прорастёт… – Тазюков беспечно махнул рукой. – Имейте в виду, ребята, я к вам отдохнуть приехал. Неприятностей и в районе хватает, так что учтите. Квартира хорошая?
– Куктау – не курорт! – резко вставил Исхак.
Но Тазюков, словно бы не обратил внимания на его слова, попросил председателя проводить его на квартиру: он хотел отдохнуть и умыться с дороги.
Хусаин повёл гостя на квартиру, а Исхак снова бросился в поле. На горячей, точно печка, земле кое-где пробились осот и вьюнки. Нежных ростков пшеницы не было ещё нигде. Исхак разрыл землю над бороздой. Семена проклюнулись, но у слабых росточков не хватило силы пробить верхнюю корку. Вскоре к нему присоединился Хусаин.
– Плохо, – не вставая с корточек, сказал Исхак. – Теперь в этой корке образовались невидимые глазу мельчайшие отверстия. Влага ежесекундно испаряется прямо в небо, пропадает зря… Пшеница не прорастёт, Хусаин…
– Может, борону пустить? – спросил подошедший Нурулла.
Исхак и Хусаин поднялись с колен.
– Борона все корни пообрывает, семена наружу вывернет… – покачал головой Хусаин.
– Да нет, он прав, – возразил Исхак. – Доску эту без бороны не пробить.
– Надо с уполномоченным всё же посоветоваться… – Хусаин почесал в затылке. – Раз уж он здесь… Для порядка.
– Зря, Хусаин, – Исхак махнул рукой. – Тазюкова я знаю, хорошего совета от него ждать трудно.
Пошли к Тазюкову. Уполномоченный сам выехал в поле, слез с тарантаса, нагнулся и поцарапал землю концами пальцев, потом отряхнул руку.
– Два-три дня подождать
