округу ощутимо зло и опасно. Будь у оставшихся странных жителей мозги – поняли бы, не лезли. Жаль, именно с этими частями организма случилось явно странно-плохое.
Небо темнело все сильнее, а туман, наконец-то, решил сдаться. Медленно, как из-под палки, потек к грязи, бывшей тут за землю. Лениво шевелился, раскидывая длинные плотные щупальца, рассеивающиеся в щели между досок, проемы штакетника, дырки металлических листов. Замеченный недавно поворот вел их верно, тут Азамат не сомневался. Такие столбы торчат только вдоль железки, серые бетонные березы, печально шевелящие поникшими хлыстами проводов.
Ор и вой метался между домами, то слева, то справа. Хотя позади слышался намного сильнее. Удача ли вдруг повернулась к беглецам тощей наглой задницей, или нет, но навстречу пока никого не попалось. Азамат даже успел про себя выдохнуть. Понимал, как такое опасно, но поделать с собой ничего не мог. Чересчур много оказалось сжато и спрессовано в два дня за спиной. Считая еще не закончившийся.
Когда вместо мороси лоб кольнула холодная игла, а следом еще несколько, он все же не поверил. Думал, пронесло, обошло стороной… Даже остановился. Замер, стараясь осмыслить, и молча ругнулся. Задрал голову, рассматривая новую напасть, явно подброшенную за недавнюю радость от пока не встреченных вражин.
Новая напасть ворочалась низко-низко, жадно занимая половину неба жирной чернотой настоящей снежной бури. Ледяные крохи, остро кусающие кожу, падали скромно и редко. Пока… Обманываться совершенно не стоило. Чрево чудовищного снежного зверя, ворочавшегося над головами, мяло само себя изнутри. Трещало рвущейся чернотой, готовилось разродиться. И чертова потомства этой зимне-небесной суки, добравшейся сюда, хватит засыпать-похоронить под собой людишек-мурашей. Всех, и беглецов, и странно-страшных хозяев села. Если вовремя не срулить или не укрыться.
Родомир, странноватый бродяга, встреченный как-то Азаматом, верил в ледяную богиню, Морану. Несущую с собой холодную черную смерть, превращающую людей в звонкие твердые статуи, с треском разрывающую морозом даже дубы, гнавшую к человеческому теплу любую живность, обезумевшую от снега и стужи. Хозяйку пронизывающих северных ветров и колких бриллиантовых крошек, мириадами валивших с черных зимних небес.
Сейчас, глядя на почти ощутимо живую стоглавую гидру, ворочавшуюся над головой, Азамат был готов поверить словам странного чудака. Почти.
Туман осел, заблестел, переливаясь разом схватившимися каплями. Грязь, застывающая на глазах, обернулась желто-серой глиной Родезии, покрытой алмазной крошкой. Азамат вздохнул. Непонятно, как хуже идти… разъезжаясь коровой на льду или залипая, как свинья в навозе.
– Половина магазина осталась, – Уколова, закрывающая тыл, сплюнула красным. – Давай выбираться, командир.
Давай выбираться… Давно пора.
Меньше слов, больше дела.
Если выпало бежать, да еще бежать с преследователями, будь внимательнее. И просто беги. Даже если скользишь,
