дить в человеке самые низменные инстинкты, натравить людей друг на друга, заставить слепо и бездумно повиноваться.
…Этим преступлениям не может быть никаких оправданий.
В нашей стране дана ясная политическая, правовая, нравственная оценка злодеяниям тоталитарного режима. И такая оценка не подлежит никаким ревизиям.
…Перед этими могилами, перед людьми, которые приходят сюда почтить память своих близких, было бы лицемерно сказать: «Давайте всё забудем».
От автора
В журнале «Огонёк» вышел в свет роман Владимира Успенского «Тайный советник вождя». Повествование ведётся от лица Николая Алексеевича Лукашова – вымышленного имени реального человека, приближённого Сталина.
Позволю себе не согласиться с точкой зрения автора и привести факты, опровергающие мысли, высказанные в тексте.
Буду писать, несмотря на угрозы старого юриста из Харькова Ивана Шаховского, бросившего всенародно грозное предупреждение: «Пусть попробует написать что-либо ещё на товарища Сталина» – и подавшего в суд на писателя Алеся Адамовича за то, что тот осмелился сказать правду о Сталине.
Я же буду писать то, что знаю, в чём убеждена, невзирая на жалкие потуги преподавательницы химии Нины Андреевой из Петербурга, пытающейся действовать то ли по убеждению, то ли по настоянию авторитетных лиц, оставшихся не у дел, страдающих ностальгией по временам минувшим, которые никак не хотят осознать и смириться с фактом, что сталинизм – пройденный этап XX века. Колесо истории никто не в силах повернуть вспять!
Неподкупный суд потомков ещё не окончен.
В роли советника, военспеца и учителя
Итак, Николай Алексеевич, вы были на Царицынском фронте рядом с Ворошиловым и Сталиным.
Вы, конечно же, объясняли Сталину, что боевые действия на фронте ведутся «полупартизанскими способами на самой примитивной основе» и что сведения о противнике скудны потому, что нет организованной разведки.
Первые успехи вы считали временными, ибо командование не имело плана действий с конкретной целью на тот случай, что противник мог собраться с силами и нанести удар.
Сталин согласился с вами и предложил принять участие в организации штаба новой армии.
Таким образом, в сентябре 1918 года из разрозненных частей и соединений была создана 10-я армия. Ею стал командовать Ворошилов. Вы благополучно устроились в доме, где располагался штаб и проживал Ворошилов с женой.
Любопытный факт – в середине августа передовые части белых прорвались к Волге и начали выходить на подступы к городу И вдруг во всех штабах, дислоцированных в Царицыне, вспыхнули аресты бывших офицеров царской службы, перешедших на сторону красных, прибывших на фронт по направлению Троцкого.
Кто же приказал делать это, если они были устроены в штабах с ведома и по распоряжению центра?
На основании чего их обвинили в саботаже и принадлежности к контрреволюционной организации?
Какие чекисты могли решать судьбы штабистов в условиях фронта?
Кто распорядился потопить баржу, превращённую в тюрьму для обвиняемых?
Не от центра же это шло, если вскоре из Москвы последовала телеграмма с требованием немедленно освободить арестованных.
Кем и почему в сумятице боёв большинство из этих офицеров были уничтожены?
Вопросы, вопросы…
Их-то как раз вы, господин советник, и обходите, хотя походя и замечаете: «Готовился ли в Царицыне мятеж бывших офицеров? А может, это самый первый из тех многочисленных «заговоров», которые потом многократно виделись Сталину в течение всей его жизни, а то и специально фабриковались в угоду ему услужливыми приспешниками».
Не кривите душой, господин Лукашов, вы были самым близким к нему человеком, и никто лучше вас на эти вопросы ответить не мог.
Тем более что там же, в Царицыне, вы познакомились с обвинительными заключениями и убедились, что дела были состряпаны задним числом, обвинения наивны и бездоказательны. Бумаги эти впоследствии уничтожил второй после вас советник Сталина – ординарец Власик.
А ваши «акции» росли. Вот вы пишете: «Последнее время повелось так, что я не только знакомился со всеми важнейшими документами, но и находился при Сталине на всех совещаниях, встречах, касающихся военных дел. Было очевидно, что он приобщает меня к своим заботам, и такое доверие было небезразлично мне».
Это значит, что вы были довольны и рады служить тому, кто с первых дней прихода
