и в поднебесье. На самых высоких зданиях Унтер-дер-Линден были установлены электрические рекламные щиты, высвечивающие на ночном небе слово «Шоколад». Широкие тротуары были всегда многолюдны, особенно по вечерам. Дамы в роскошных нарядах и в самых немыслимых шляпках прогуливались по улице под руку со знатными и галантными кавалерами. Стайками собирались юные курсистки, с восхищением обсуждая наряды прогуливающихся по бульвару дам. По середине улицы, грохоча, величаво катились трамваи, а между ними неудержимым потоком сновали взад и вперед кареты, скрипучие возки и пароконные пролетки. Распугивая лошадей и пассажиров, с бешеной скоростью, аж до сорока километров в час, проносились авто, обдавая прохожих газолиновым чадом.
Однажды поздним весенним утром по Унтер-дер-Линден проследовал кортеж, состоящий из нескольких «Мерседесов», который возглавлял огромный лакированный «Даймлер» на высоких колесах с тонкими белыми шинами, украшенный миниатюрными императорскими коронами на медных, отполированных до блеска фарах. Снабженный серебряным рожком этот роскошный экипаж то и дело оглашал еще немноголюдную в это время улицу мелодичными звуками «Ти-та-та-те-та!», явно заимствованными из оперы Вагнера «Золото Рейна».
– Наш Великий император спешит из резиденции в свой ближний дворец! – восторженно восклицали лавочники, выбегая из своих магазинов и магазинчиков, и верноподданнически махали руками вслед удаляющемуся кортежу, с удовольствием принюхиваясь к запаху газолинового перегара, оставленного несущимися на огромной скорости авто.
– Да, его величество любит быструю езду, – со знанием дела переговаривались официанты, которые, заслышав клаксон, высыпали из дверей гостиницы «Пиккадилли». Их слова быстро тонули в общем говоре обывателей, которые приурочивали свои утренние прогулки к моменту проезда высочайшего кортежа, по которому можно было сверять время. Кайзер любил точность во всем, кроме своей политики, и выезжал из резиденции не позже девяти тридцати.
– По кайзеру можно проверять время! – вытащив луковицу серебряных карманных часов, провозгласил вышедший из гостиницы добропорядочный бюргер.
– Не пришлось бы в этом кайзеровском времени затягивать ремни, – проворчал угольщик, с ног до головы запорошенный черной пылью, но на него сразу же зашикали со всех сторон лавочники, приказчики, владельцы «гастштедтов», официанты и другие праздношатающиеся по Унтер-дер-Линден, высыпавшие на улицу для того, чтобы еще раз засвидетельствовать личное почтение и восторг своему германскому императору и полубогу.
Неожиданно вслед за высочайшим кортежем в запале верноподданничества рванул посетитель пивного бара, одной рукой придерживая вывалившийся из жилетки пивной животик, другой махая что было сил, стараясь привлечь внимание обожаемого им императора. И ему удалось на какое-то время привлечь внимание кайзера, который, увидев, что его обожатель, неожиданно
