здравствуй, батя.
«Здравствуй»… Ничего не говоря, сам шагнул к нему и обнял. Должен сказать, что человек я не слишком склонный к сантиментам. Да и последние годы не особенно располагали к развитию особой чувствительности. Однако тут ощутил, как на глаза наворачиваются слезы. Тут бы самому сейчас не разнюниться, размазывая сопли…
– Ну ладно, батя, хватит… – попытался вывернуться из объятий сын. – Еще увидит кто…
Да, ты прав, сынок. В конце коридора стояла и смотрела в нашу сторону «администрация».
Я разжал объятия. Постарался по возможности незаметнее провести ладонью по глазам. Но успел увидеть, как тревожно огляделся Ярослав. Я его не осуждал: в его возрасте проявления ласки кажутся недостойными мужчины. А если еще кто-то посторонний увидит… Подростки – народ жестокий, засмеют.
– Кто это?
Так вот и получилось, что первые слова, которые были адресованы сыну, касались постороннего человека. Ярослав сразу понял, кого я имею в виду – он тоже успел заметить «администрацию», поспешно скрывшуюся за углом.
– Лариска, – смущенно и с облегчением ответил сын. – Наша директриса.
Смущенно, как нетрудно было догадаться, потому что нашу встречу увидел-таки посторонний человек. С облегчением – потому что появлялась возможность смазать сумбур первых минут встречи.
– Хорошая она у вас? – спросил я совершенную глупость.
– Хорошая, – согласился Ярослав. И добавил: – Ее муж у нас компьютеры преподает.
Ну, об этом, парень, ты мог бы и не говорить. Про ее мужа мне неинтересно.
– Пошли, – взял я его под руку и потянул к выходу. – Тебя вообще отпустили.
Ярослав покорно потянулся за мной. Школа проводила нас все тем же противным скрипом пружины и глухим ударом двери. Не сговариваясь, мы повернули направо, в сторону, противоположную от центра города. Туда, где меньше людей.
– Как живешь, сынок?
– Нормально.
Дежурный вопрос – дежурный ответ… «Как живешь? – Нормально»… А что бы ты, папаша, хотел услышать? Чтобы Ярослав тут же начал тебе изливать душу, рассказывать о своих проблемах? Есть у него проблемы, не может не быть. Да вот только станет ли он сейчас о них рассказывать? Да и не только сейчас, а вообще.
Стоп! – опять скомандовал я себе. Зарок, который даешь сам себе, нужно выполнять свято. Хотя ни с кем на белом свете невозможно договориться легче, чем с самим собой. Потому и слово, данное самому себе, держать несравненно труднее. Зарок же состоял в том, чтобы не задумываться о собственном будущем. Думать о нем было слишком мучительно, слишком муторно, потому что впереди не было ничего, кроме непроглядного мрака.
Мы какое-то время шли молча.
– Ну а как ты учишься? – вымучил я очередной вопрос.
– Нормально, – столь же оригинально ответил Ярослав.
Однако, очевидно, он и сам понял, что мне трудно начать разговор, а потому решил дополнить:
– Всяко
