ской формы…
На Сахалине Едвига Линд, через родственника, работающего в корсаковском морском порту, помогла Мишелю попасть на морской лесовоз, следующий на остров Тайвань. По прибытию на остров, в городе Тайбэй, он долго искал судно, идущее во Францию. Старый контейнеровоз, на котором в итоге Мишель отправился в Марсель, шел очень и очень медленно. Питались далеко не самой свежей и лучшей пищей. Именно там от филиппинских моряков он и подцепил некое странное вирусное заболевание. Только благодарю своему сильному, тренированному организму он не сгинул во время полуторамесячного морского путешествия…
Несмотря на болезнь, Мишель буквально с первых шагов пребывания во Франции думал о своей безопасности. Ведь после второго вояжа в Россию у него точно прибавилось врагов. Раздумывая о защите от них, он вспомнил знакомого отца – Роберта Герца из детективного агентства «Нор». Недолго думая, позвонил ему.
Роберт приехал на следующий день. Он выслушал просьбу Мишеля о выделении ему охраны и спросил:
– Кого конкретно Вы опасаетесь? И поверьте, это не праздный вопрос.
Мишель кивнул:
– Понимаю, что это нужно для дела, – и задумался, прикидывая, как все правильно и кратко изложить детективу.
– Вас, несомненно, могут преследовать русские бандиты после поездки в Астрахань, – подсказал Роберт.
– Совершенно верно, – подтвердил Мишель. – После моей второй поездки в Россию, моим врагом неожиданно стал японский бандит и мафиози Цезарь, – вспомнил и связанного с ним бывшего знакомого легионера болгарина Петра Петрова. – Плюс у меня есть недовольные мною и по бывшей службе в Легионе, кто-то вполне возможно, считает, что я ему должен. Не удивлюсь, если моя парижская квартира находится под наблюдением.
– Одним словом, целая коллекция недоброжелателей, – усмехнувшись, бросил Роберт.
Мишель вспомнил Хана и изрек:
– Чуть не забыл. Я совсем не по своей воле столкнулся с членом южно-корейской секты «Ораньжево-черный обелиск».
– Получается еще одни Ваши доброжелатели в кавычках, – усмехнулся Роберт, став серьезным, добавил. – Вам действительно нужна защита. Сделаем так, я все продумаю, подготовлю контракт и подъеду через 2–3 дня. Мы еще раз все обговариваем и подписываем контракт. А парижскую Вашу квартиру мы плотно проверим.
Они так и поступили…
Южно-Сахалинск…
После тесного и непосредственного знакомства с Мишелем Зверевым в своей квартире и его последующим отъездом через три дня, Едвига Линд много думала о своей жизни. Несомненно, катализатором этому было общение с расслабленным и непосредственным Мишелем. Она пыталась понять его жизнь, убежденность в своей правоте, его рискованные поездки в Россию. Часто вспоминала время, проведенное вместе с Мишелем, его волевое лицо, волосы, глаза…, вспыхивающий жар от его соприкосновения…, незабываемые мгновения близости…, его неукротимую энергию… Он несомненно вдохнул в нее свежий глоток жизни.
«Как плохо быть одной!» – прохаживаясь по пустой квартире, повторяла вновь и вновь.
Едвиге неимоверно захотелось быть рядом с сильным мужчиной, таким как Мишель, чтобы он заботился о ней, любил. Ей снова захотелось оказаться в его сильных объятиях…
Она стала плохо спать, пропал и аппетит. Часто нападала необъяснимая тоска…
Непроизвольно, на фоне действий в России Зверева, Едвига пыталась глубже понять и свою жизнь, а также жизнь своих родственников. Проанализировать, как ее родители поляки и соответственно она сама оказались на Сахалине. Постепенно, шаг за шагом многое она передумала и переосмыслила…
Едвига еще раз просмотрела документы, доставшиеся ей от матери, умершей пять лет назад. Собственно это были и не документы, а просто выцветшие от времени два старых письма и одна небольшая записка. В них были кратко изложены события, произошедшие после подавления восстания в Польше 1863-64 годах, входившей в тот период в состав Российской империи и конкретно действия в отношении семьи Адама Лангевича. Адан был братом одного из лидеров польского сопротивления, генерала Мариама Лангевича бежавшего после разгрома восстания в Австрию. Адама же в Польше арестовала российская жандармерия. И отправила со всеми родственниками, как сочувствующего восстанию, в качестве польского переселенца в 1865 году вглубь России, в Башкирию. По рассказам матери, через год родственников сослали дальше в Сибирь, конкретно на Алтай. Затем, уже в советские годы, их как зажиточных кулаков отправили еще дальше, в район озера Байкал. На Сахалин, уже под новой фамилией, они уехали сами…
Мишель стоял перед зеркалом и рассматривал себя. Исхудавший на 7–9 килограммов, заросший и давно небритый он не был похож на себя. Последний вояж в Россию, а также кратковременное, но бурное пребывание в Японии, Корее
