сделали все, чтобы можно было перебраться с берега на берег.
Единственная проблема – переправа являлась однополосной, разойтись на ней смогли бы только призраки.
– Похоже, чисто, – пробормотал я, оглядев окрестности. – Рискнем, что ли?
Отсюда недалеко до тамбура, а в его окрестностях почти всегда оживленно – люди, чугунки, группы сталкеров, шайки биомехов появляются и исчезают, сходятся и расходятся. Поэтому терять тут бдительность нельзя, только зазеваешься, «палачи» из Ордена нафаршируют тебя пулями, или какой-нибудь дракон решит, что пора отведать твоего мясца.
Прежде чем вступить на восточный край «переправы», я перешел в форс-режим.
Что это такое на самом деле – мне объяснить сложно, так что я им просто пользуюсь безо всяких объяснений. Когда он включается, мои оплавленные импланты – сонар, радары, датчики, вроде бы призванные функционировать отдельно один от другого, объединяются в некую систему. И я начинаю воспринимать мир совершенно не по-человечески – как совокупность неподвижных и движущихся, живых и мертвых, излучающих и неизлучающих объектов.
Я будто становлюсь единым огромным глазом и ухом одновременно, неким чудным сложным органом, обращенным во все стороны сразу. Слышу, как растут автоны, выкачивая из земли металл, замечаю, как ползут скорги, вижу то, что в обычном состоянии никогда не разгляжу.
Единственный минус – форс-режим жутко утомляет, высасывает энергию, и пользоваться им долго я не могу.
В этот раз сил у меня было много, и вход прошел легко. Мир вокруг поплыл, потерял четкость, а затем вернулся, превратился в сферу из вывернутых плоскостей, ярких и темных, шершавых и гладких, холодных и теплых. По ней задвигались «метки» – мельтешащие под поверхностью воды гидроботы, клубящееся в воздухе облако «кислоты», кружащийся у самого горизонта дракон, двое ходоков в руинах поселка Кривая Гора...
Но поблизости – ничего и никого опасного.
Перебравшись через реку, я отключил форс-режим и минут пятнадцать отдыхал, приходил в себя. Затем огляделся еще разок – не изменилась ли ситуация, и направился в сторону самой знаменитой в мире АЭС.
Добрался до развалин бетонного забора, приподнял голову и осторожно выглянул.
Вихрь – центральная точка тамбура, да и всей локации, вращался на обычном месте, рядом с грандиозной грудой обломков неподалеку от четвертого реактора. Напоминал он оседлый, пустивший корни столб торнадо средней степени упитанности, и выглядел грандиозно и опасно, как небрежно возлежащий лев.
Что это на самом деле такое – большеголовые спорили до сих пор, хотя с момента Катастрофы прошло больше трех лет. Одно было известно точно – с помощью этого вот явления можно мгновенно переноситься на сотни километров. Перебираться из тамбура в тамбур, из Новосибирска в Старую Зону, из Казантипа в Сосновый Бор или в Москву.
Около вихря тусовалось несколько рапторов, мутировавших легковых автомобилей, принесенных сюда во время
