искусники-мнемотехники не очень распространялись, но одно было ясно – они способны убить живого и поднять на ноги полумертвого.
Тут уж как повезет – либо то, либо это.
– Добрый доктор Айболит, он под деревом сидит, – забормотал я, вытаскивая из сумки упаковку стимуляторов, – приходи к нему лечиться и корова, и волчица, и дракон, и бронезавр...
С хрустом отломил колпачок, поднес трубочку к шее раненого.
И тут понял, что ствол «карташа» упирается мне в бок, а его хозяин смотрит на меня.
– Ты... что... делаешь? – спросил он.
– Добить тебя хочу, – огрызнулся я. – А потом разделать и съесть, чтобы спокойно тут переждать, пока там снаружи ваши с невашими разбираются! Больно уж у них дело хорошо пошло!
Он скосил глаза и удивленно нахмурился.
– Почему?
– Сам не знаю, – честно ответил я. – Чувствую себя идиотом, а делаю... и не мешай вообще, лежи без сознания!
– Синдбад, – сказал он, и «карташ» был отведен в сторону.
– Лис, – представился я. – А теперь терпи, дружище, «снос башки» – это вам не укол витаминов...
Наниты из трубочки стимулятора пошли в кровь, и мой новый знакомый вздрогнул, забился в судороге. Лицо его исказилось, глаза выпучились, и он вновь потерял сознание.
– Ну, так-то лучше, – заключил я. – Синдбад, Синдбад... нет, не помню такого.
Это меж вольных ходоков я знаю многих, а вот среди боевиков многочисленных банд и группировок, которых полно в московской локации, знакомств почти не имею. Зачем? Деловых интересов с ними у меня нет, причин враждовать тоже – Пятизонье велико и обильно, артефактов хватит на всех, как-нибудь разойдемся, не особенно толкаясь локтями.
– Ты лежи пока, – сказал я. – А я гляну, что там снаружи творится.
Взрывы ракет прекратились, и драконы, если судить по этому, перестали участвовать в забаве. Но людей, продолжавших убийство себе подобных, это не остановило – стрельба и разрывы гранат продолжались.
Я подобрался к окну и осторожно выглянул наружу.
Несколько секунд активной работы всех имплантов, и главный выдал резюме: группа, что пыталась пробиться к тамбуру, почти полностью уничтожена, от нее остались три человека, из них двое – ранены, и срок их жизни оценивался приблизительно в минуту-минуту двадцать секунд.
«Интересно, к какому лагерю принадлежит этот лысый тип?» – подумал я, оглянувшись на Синдбада.
Если к победителям, то минут через пять, когда адреналин уйдет из крови сражавшихся, самое время мне выбраться наружу и привлечь к себе внимание. За то, что помог одному из их раненых, мне наверняка позволят уйти живым, а то еще и поделятся трофеями – патронами, оружием.
Если же к побежденным, то лучше мне не высовываться...
– Уж лучше я тихо посижу, – пробормотал я, когда плазменная граната обратила в пепел двух последних бойцов из проигравшей команды. –
